Пуля влетела в тамбур и расколола стекло противоположной двери. Лучше мишени, чем освещенный тамбур ночью, трудно было представить.
Михаил метнулся назад, влетел в свое купе, где на него вытаращилась огромными перепуганными глазами закутанная в простыню дама, не глядя запустил руку наверх, на третью полку, следя при этом за проходом.
В проходе кто-то лежал. Не двигаясь.
А на полке...
Михаил с удивлением посмотрел наверх. Место, где стояла десять минут назад его драгоценная сумка, было пустым. Его запущенная наверх ладонь вернулась испачканной в пыли.
Зато рядом стояла другая дорожная сумка.
Шустров с исказившимся от бешенства лицом повернулся к соседке:
— Твое?!
— Н-н-н-нет! — после долгих попыток выговорила дама, глядя то на лицо Михаила, то на «ТТ» и соображая, что внушает ей больший ужас.
— А чье?
— В-в-в-вот... — Дама осторожно высунула из-под простыни полную руку, словно боялась, что Михаил ее укусит. Палец указывал на боковую полку. Там было пусто.
— Девчонка? — спросил Михаил. — Она взяла?
— Н-навер... — пробормотала испуганная дама, но Шустров не дождался, пока она выговорит слово полностью. Он ворвался в купе проводницы и движением руки отшвырнул ее в сторону.
Та, вылетев в коридор, верещала что-то про милицию, но милиция волновала сейчас Михаила меньше всего. Он схватил со стола кожаную планшетку с карманчиками, куда проводницы вкладывали билеты. Палец проследовал вдоль написанных шариковой ручкой номеров, пока не добрался до цифры 47. Место, на котором сидела эта малолетняя сучка.
Его палец с трудом влез в кармашек. Тот был пуст.
Билета не было. Шустров опешил: на кого это он нарвался? Что это за девка, которая не только успела увести сумку, но еще и замела за собой следы?!
Секунду спустя он вспомнил, что девушка потом пересела на боковое место, а поначалу ехала в его купе. Михаил произвел в уме лихорадочные вычисления, и его палец метнулся на цифру 14. Он вытащил из кармашка сложенный вдесятеро билет, развернул и прочитал в нижней строке: Селиванова Н.И., потом взгляд Михаила скользнул выше — билет гражданке Селивановой, чтоб ее черти в аду поджарили, был продан до станции Новоудельск.
Шустров сунул смятую синюю бумажку в карман, снова оттолкнул проводницу и побежал по проходу, провожаемый взглядами испуганных пассажиров. Он перешагивал через гильзы, лужицы крови, брошенное оружие, недвижное тело человека, в лицо которого он так и не успел заглянуть. Это все было не важно.
