— Значит, могу свой ручной пулемет оставить дома...
— Гонорар — пятьсот долларов, — добавил Мухин, удовлетворенно читая радость на моем лице. — Само собой, после того, как все закончится. Сейчас у меня практически нет наличных.
— Ладно. — Я постукивал пальцами по столу. Тамару прельстили шесть процентов, а я... Мне хватило и пятисот зеленых. Полчаса посидеть. Хм...
— Я тут читал одну книжку, — медленно проговорил я, не глядя на Мухина. — Там главного героя тоже вот так пригласили подстраховать... Обещали, что все будет путем, что приедут долг возвращать, ну и чтобы не обсчитали, чтобы все нормально вышло... Он согласился, притащился на эту «стрелку», а там как понаехали на джипах с автоматами... Короче, все вышло наоборот.
— Это тебе Лимонад такие книжки подсовывает? — сердито спросила Тамара, но я ее не слушал, я поднял глаза на Мухина.
— Саша, — ласково произнес Мухин, — ну подумайте сами, разве я смог бы вас обмануть? Неужели я смог бы парить вам мозги, а вы бы не почуяли опасности? Вы же опытный человек, вы бы сразу все просекли, вы бы почувствовали... инстинктом. А раз ничего такого нет, то это значит, что все в порядке...
Он говорил это, глядя мне прямо в глаза, и я пробормотал, отводя взгляд:
— А я что... Я просто спросил...
— Понимаю, — сказал Мухин. — Значит, договорились. Тогда еще одна деталь — завтра приходите в пиджаке, Саша.
Я поморщился — терпеть не могу костюмы, а особенно галстуки.
— Это для солидности? — уныло спросил я.
— И для солидности тоже, — сказал Мухин. Он-то выглядел солидно в своем белом пиджаке, а я про себя знал, что не буду выглядеть солидно, даже если влезу во фрак от Версаче. Ну не судьба. Не дано природой.
Я вылез из-за стола, оставив Мухина с Тамарой за распитием коньяка, и подошел к стойке бара, шуганув Антона. За стойкой трудился небритый толстяк в пестрой майке — все звали ею Карабас, и он был владельцем «Золотой Антилопы». А значит, и моим начальником.
— Что это там за хмырь, с которым ты трендел полчаса? — буркнул Карабас, вытирая стойку. — Какое-то знакомое лицо... Где-то я его видел.
Я ухмыльнулся. Карабас страдал хроническим «дежа-вю». Каждое новое лицо пробуждало в мозгу Карабаса какие-то странные ассоциации, и Карабас начинал лихорадочно вспоминать, где он этого человека видел раньше. Когда я знакомился с Карабасом, тот был в своем репертуаре — нахмурился, ткнул мне пальцем в грудь и сказал:
— Ты же это... Ты раньше гаишником был. Ты меня оштрафовал в прошлом году на Лесном шоссе.
