И она действительно не была одна. Немало друзей пришли пожать ей руку. Но о билетах для себя они не позаботились и ушли с вокзала со вздохом облегчения, как люди, доверившие железной дороге дорогого, но несколько стесняющего их друга.
Из Палестины она послала еще два весьма суровых письма. Женщиной этой положительно владела эпистолярная мания.
Газета, напечатавшая первое письмо, через три месяца опубликовала второе, в котором Генриетта Вейль повелевала всем Ротшильдам присоединиться к их уже собравшимся на земле праотцов братьям. Угрожающий тон письма обеспечил ему в Париже невообразимый успех.
Салоны и газеты забавлялись им несколько недель, пока наконец журналисты не истрепали его до такой степени, что стало недостойным над ним смеяться. Но успех этот бледнел перед славой, ожидавшей третье письмо.
Ссылаясь на пример Иосифа Трумпельдора, с сотней людей защищавшего еврейскую колонию Тель-Хаи от трех тысяч нападавших бедуинов, Генриетта Вейль молила полковника Альфреда Дрейфуса приехать и взять на себя командование палестинской милицией. Это уже было слишком. За жаркими призывами верующего легко могло скрываться издевательство изменника.
В печати больше не появлялось открытых писем госпожи Вейль, потому ли, что она больше их не писала, потому ли, что в высшей инстанции приняли некоторые меры против подобной эпистолярной невоздержанности. Впрочем, истине более соответствовало первое предположение, ибо в это время Генриетта Вейль с головой погрузилась в новое дело.
С Исааком Кохбасом она познакомилась на завтраке у сэра Герберта Самюэля.
Все тут же поняли, что эти двое заключили тесный союз.
Целыми часами, забыв обо всем на свете, обсуждали они свою мечту. Одна только мысль об охватывавшем их головокружительном восторге заставляла цепенеть.
Так зародилась хартия «Колодезь Иакова».
Кохбас, разрываемый на части административными обязанностями, в этот момент оказал Генриетте Вейль высшее доверие. Генриетте Вейль это доверие казалось величайшей удачей.
Никогда еще под столь земным покровительством, каким являлось разрешение англичан, не возводилось строение более воздушное, чем то, которому она отдала всю свою любовь.
В первое время после переезда в «Колодезь Иакова» госпожа Вейль принимала участие в самых тяжелых работах. Многие видели опаленного зноем доктора философии, дробившего на дорогах камни.
Кончилось это тем, что она схватила лихорадку и шесть недель пролежала, находясь на грани между жизнью и смертью.
