Автобус, повернув налево, катил по удивительно ровной дороге. Загорелся сначала один огонек, потом другой, третий. Автомобиль остановился.
– Выходим, – сказал Кохбас.
Все, кто был в автобусе, остановились у крепкой, защищенной двумя рядами колючей проволоки решетки. По другую сторону ее с остервенением лаяла собака.
Послышались шаги шедшего отворять человека.
– Добрый вечер, Самуил, – сказал Кохбас. – Вот и наши братья. Ничего нового со дня моего отъезда?
– Ничего. Думали, что вы раньше приедете.
– Произошла маленькая задержка. Все спят, конечно?
– Все, за исключением Генриетты.
– Вот так женщина! Уж я побраню ее.
Несмотря на темную ночь, Агарь разглядела постройки, в основном дома и амбары, включенные в большой прямоугольник. Четыре таких прямоугольника, каждый длиной метров в пятьдесят, образовывали четырехугольную, засаженную деревьями площадь.
В ближайшем доме горели две электрические лампы. На пороге вырисовывался черный силуэт.
– Вот и мы, Генриетта! – радостно воскликнул Кохбас и представил ей прибывших.
– Вы, верно, не обедали? – спросила она. – Я кое-что приготовила. Пойдемте все со мной в столовую.
– Спасибо, Генриетта. Вы лучше пошли бы спать. Вы, право, неразумны.
– Да я тоже голодна, – рассмеялась она.
Голос у нее был странный, металлический. Жесткий, грубый, он подчас становился таким же нежным, как голос Кохбаса.
Она усадила всех за стол. Скромный, но вкусный и обильный ужин – мясо, сыр и фрукты – ожидал их.
Генриетта подавала и следила за порядком.
Агарь могла разглядеть эту странную женщину.
Сколько ей было лет? Пятьдесят, по меньшей мере, несмотря на очень черные, строго зачесанные волосы. Лицо было цвета воска. Чуть розовели тонкие губы. Сверкали глубоко посаженные серые глаза. Профиль был резкий и суровый. Платье на ней было черное, точно у монахини. У ворота она в виде брошки носила шестиугольную звезду – эмблему сионизма.
Рассматривая ее, Агарь вдруг заметила, что и на нее пристально глядят стальные, безжалостные глаза.
Новые колонисты с усердием истребляли пищу. Детская радость сияла на их лицах.
– А знаете ли вы, друзья мои, – заметил Кохбас, – что мы скоро сами будем производить все то, что вы видите на этом столе. Все! В течение трех лет мы должны нагнать наших братьев в «Ришон Сионе».
– Не давайте ей столько вина, – сказала Генриетта, видя, что он наливает Гитель новый стакан. – Бедняжка чуть не уснула. Лучше тебе? Откуда ты?
– Из Бессарабии.
– Среди вас, конечно, нет французов?
