— А ты?…-Прошептала Мария.-А тебе?…
— А мне жаль тебя, и больше ничего. Для тебя у людей припасено много зла, потому что среди них нет тебе равных. Угодно было Господу, чтобы появилась ты на свет в этой захолустной рыбацкой Меджели… Много на земле таких вот глупых шуток, Мария…
— Откуда ты знаешь всё?-Взволнованно вскричала Мария.-Да кто же ты в самом деле?!
— Кто ты, да кто я…-с досадой пробормотал Хасид.-Да какая разница, Мария… Ночь уже, гремит гроза…
— Не оставляй меня одну…-почти прокричала она, но хриплый голос осел где-то по дороге.-Я не могу больше быть одна!
Чёрные глаза насторожённо блеснули.
— Но утром ты должна будешь уйти, Мария, -сказал Хасид.-Лгать тебе я не хочу. Ещё не поздно вернуться домой, я дам тебе проводника…
— Я не хочу! Я не пойду, Хасид!-В исступлении кричала Мария, и вторила эхом старая боль.-Не прогоняй меня сейчас, там, на улице… о, Господи, там…
Он понял. Он знал всё и про бесов, и про старые обиды, и про то, кому поёт псалмы в грозу далёкий северный хор. И пусть тому, кто в эту ночь назвал себя Хасидом, было известно больше, чем остальным, но дул тот же самый ветер, и призыв звучал настойчиво и страстно, и засосала в свой круговорот извечная колдовская сила, не различающая ни глубин, ни высот. Отмеренное долей зла, вершилось это действо, и зажжённые его заботливой рукой, чадили голубоватым дымом восковые свечи.
Волновалось море Киннереф, бросаясь на берег тёмными волнами с гребнями белой пены, за скалами на северо-востоке тревожно дремал Капернаум. Вечнотекущий Иордан, спрятавшись в густых зарослях, беспокойно всхлипывал под порывами могучего ветра, завладевшего Галилеей, и ещё больше шумело нанизанное на него море. Четверо путников, идущих из Вифсаиды, едва успели добраться в Капернаум к началу непогоды, и, подгоняемые ветром, постучали в первый дом, который увидели после долгих часов пути. Человек, открывший им, был приветлив, и, поклонившись, пригласил войти. Странники поблагодарили его за гостеприимство и один за другим скрылись за дверью.
Что вершится на небе, того никому не дано знать. Этой ночью вечная и громкая слава была обещана маленькой глупой Меджели, и в одном из её домов, в красивом и таинственном полумраке, среди светильников и свечей отливали медью длинные чёрные волосы на белых подушках, и торжествовал ликующий северный хор, а в соседнем Капернауме в доме бедного купца Алхея один из путников, склонившись над очагом, вырытым прямо в земляном полу, вёл тихую беседу с хозяином о всепрощении и любви. Трое его попутчиков дремали в углу на циновках, укрывшись одним на всех стёганым одеялом. Разъедал глаза густой едкий дым, за стеной бессильно выл упрямый ветер. Обычная ночь, обычная непогода, всё то же небо, затянутое неизбежными густыми тучами, грозно наступавшими на бледную маленькую луну… и только звёзды в вышине, заботливо скрытые от людских глаз, вздрогнув вдруг, в мгновенном танце поспешно поменялись местами. Никто и не заметил.
