Вообще говоря, он мной брезговал, всё норовил в другую комнату уйти — мол, от запаха серы у него голова раскалывается. Как будто у меня не раскалывается. Но когда выиграли мы с ним, он расчувствовался и обниматься полез.
— Нет,— говорю,— ты меня лучше, как договаривались, Человеком назови.
Он тогда выпрямился, грудь выпятил, в глаза мне посмотрел и обозвал с пафосом.
Так начался мой новый период жизнедеятельности, к которому я стремился по малодушию своему и бытовой неустроенности.
Взял я себе фамилию Человеков, чтобы побочных эффектов не было, на работу устроился. День работаю, два работаю, долго работаю. Стал зарплату получать, пообвыкся, освоился и никаких особенных изменений за собой не замечаю. Разве только скажет кто-нибудь из сочувствия:
— Что-то ты, Человеков, неважно выглядишь сегодня…
Ну, я и начинаю неважно выглядеть. А как только я начинаю неважно выглядеть, обязательно найдётся заботливая душа и скажет:
— Что-то у тебя, Человеков, вид больной и рожу перекосило…
И так далее. В таких случаях я прямым ходом на кладбище бежал, хорошо, оно рядом. Там у меня один знакомый есть: я ему двадцать копеек, а он мне столько доброго здоровья пожелает, сколько я захочу.
С производственной стороны я себя хорошо зарекомендовал и это мнение поддержать старался. А то неровен час кто-нибудь погорячится, назовёт безмозглым бараном — что тогда?
И всё бы у меня хорошо было, если бы моему начальнику пятьдесят лет не стукнуло. Это же юбилей, а где юбилей, там и банкет. Собрались мы после работы. Скромно всё так, на пустой желудок. Я всегда тихий был, малообщительный, ведь если с человеком поближе сойдёшься, он всегда норовит о тебе высказаться. А здесь я выпил немного. Нельзя было не пить: вон один не пил, — так у него кто-то насчёт язвы интересовался.
Потом музыка заиграла, танцы начались. Ко мне Алла подходит, а мы с ней раньше разве что здоровались только.
— Вы, Человеков, на танец меня пригласить не хотите?
— Хочу, — говорю.
Ну и пригласил я её на танец.
Танцуем мы, а она большая такая, приятная, в два обхвата.
— А я и не знала, что вы нахальный, Человеков, — говорит она. И смеётся.
Я, понятное дело, становлюсь нахальным.
— А ты смелый, — говорит она, — я тебе, наверно, нравлюсь…
И начинает она мне нравиться прямо до невозможности.
А тут ещё сослуживец-язва с девицей в парике мимо протанцовывает и женихом и невестой нас ни с того ни с сего называет.
Делать нечего. Поженились мы с Аллой. Вот тогда это и случилось.
