Незнакомец повернулся, и Леки притворился, что ему ни до чего нет дела, кроме своего седла. Южанин терпеливо ожидал. Леки не копался, но двигался без излишней торопливости. Главное – не суетиться под его взглядом. Наконец приторочил свои сумки к седлу. Он выбрал Ста, лучшего среди отцовских коней, хотя прекрасно понимал, что Орт будет в бешенстве. Но Леки считал, что Орт ему кое-что должен. Ста – не такая уж большая плата за все.
Наконец они вышли на двор. Незнакомец протянул какие-то мелкие монеты, сказал, что есть придется в седле, надо спешить. Пусть Леки пойдет в дом, еду заберет. И пусть обязательно поблагодарит маленькую женщину за заботу и пищу. Готовит она восхитительно. Леки пошел в дом. Он двигался, точно в густом тумане, и хотел лишь одного – поскорее покинуть отчий кров.
Ювит уже встала, в горнице витал ароматный запах ее стряпни. Леки перекинулся с ней парой слов, повторил то, что сказал незнакомец. Ювит засуетилась, собирая сверток с едой. Леки заметно волновался, боялся, что вот-вот проснется Орт и спустится к ним. Но Ювит, словно угадав его мысли, не потратила даром ни единого мига. В мгновение ока она протянула Леки раздувшийся узел… уж очень раздувшийся, показалось ему. Он сделал несколько шагов к двери. Единственное, о чем он жалел, это то, что не мог попрощаться с братьями и что стоял рядом с Ювит – и не мог проститься с ней. Она сама догнала его у двери, открыла, произнесла что-то вроде: «Доброй дороги!» Он не слыхал, точно в Угаре. И еще вложила что-то в свободную руку. Леки вышел, и дверь родного дома захлопнулась за ним навсегда.
Он пристроил узел, вскочил на коня, и двое путников выехали в холодный рассвет. С каждым шагом они отдалялись от старого дома, и сердце отпустило Леки, потому что знало: обратной дороги не будет. Наконец он стряхнул с себя оцепенение и вспомнил, что до сих пор сжимает что-то в левой руке. Взглянул – и обомлел. Это же амулет Ювит, искусно вырезанный листок дерева тави! А ведь с этой вещицей она не расставалась никогда! Хорошо, что южанин ехал позади и не мог видеть лица Леки.
«Она все поняла!.. Она знала, что я хочу уйти, и поняла… что этот день настал. Я просто безмозглый олду! Я мог с ней попрощаться, мог, даже должен был, она бы никогда не рассказала Орту! Бедная добрая Ювит… Она простила мне и это, а ее амулет, – Леки посмотрел на листок тави, – подарок на прощанье. На память. Самый дорогой подарок, – сказал он себе, – до сих пор дороже не было».
