В коридоре, уже у лестницы, ведущей к выходу, меня перехватывает Ромлеев. Он выкатывается из закутка, в свою очередь коротким отрезком ведущего к директорскому кабинету, поднимает брови, всплескивает ладонями, как будто встретить меня – это приятная неожиданность, и, по-приятельски взяв под руку, осведомляется, не уделю ли я ему пару минут.
И его радость от встречи, и административная озабоченность, звучащая в голосе, вполне естественны и без малейшей доли какого-либо наигрыша, и все-таки у меня возникает странное чувство, что Ромлеев намеренно караулил, пока я здесь появлюсь. Конечно, трудно представить себе, чтобы директор крупного института, профессор, доктор социологии, член-корреспондент Российской академии наук, как, впрочем, и действительный член нескольких иностранных академий, вице-президент Европейского конгресса социологов, и прочая, и прочая, топтался в бы в своем закутке, высматривая рядового сотрудника, кстати, не имеющего даже степени кандидата наук, но у меня все же возникает именно такое странное чувство. Ведь, ей-богу, топтался, ей-богу, осторожно высматривал.
Впрочем, Ромлеев не дает мне разобраться в своих ощущениях. С чрезвычайной мягкостью, но очень решительно он увлекает меня на лестничную площадку, которая для нас тут же освобождается, отводит вправо, где висит табличка, разрешающая курение, оглядывается, вновь подняв брови и как бы проводя вокруг отграничительную черту, и, дождавшись, чтоб хвост, который всегда за ним тянется, оказался на достаточном расстоянии, совершенно по-дружески спрашивает о моем настроении.
Это, разумеется, только предлог. Мое настроение его нисколько не интересует. Уже через пару секунд, выслушав краткий ответ, Ромлеев переходит к проблемам, связанным с конференцией. По его словам, дела здесь обстоят не слишком благополучно. Сэр Энтони (Великобритания), который, несомненно, был бы на конференции звездой первой величины – еще бы, живой классик, легенда социопсихологии! – неожиданно заболел, и теперь непонятно, отважится ли приехать. Ромлеев созванивается с ним практически через день, и по состоянию «на вчера», ситуация, к сожалению, остается прежней: небольшая температура, врачи рекомендуют сидеть дома. А без сэра Энтони какая же конференция? Без сэра Энтони это будет что-то очень провинциальное. К тому же немного капризничает Войчек из Праги. Там что-то случилось, приглашение на конференцию ему пришло с большим опозданием. Это, конечно, уже кто-то из девочек напортачил. И вот теперь Войчек упрямится; у него, видите ли, назначен на это время ежегодный «Чешский коллоквиум». Он просто физически не способен его передвинуть. А проблемы с латиноамериканцами? Тут Ромлеев выразительно морщится и машет рукой. Никогда в жизни он больше не будет приглашать никого из Латинской Америки. Все, господа, спасибо. Мы – поняли, никаких обид не имеем. И в дальнейшем, если вдруг захотите приехать, мы будем рады и встретим вас, разумеется, как почетных гостей. А не захотите, ну что ж, остается только выразить сожаление. Конечно, хотелось бы, чтобы была представлена и Латинская Америка тоже. Однако, раз такие напряги, бог с вами, ладно, как-нибудь обойдемся.
