В августе Зоя ушла из коровинского флигеля. Только не женой к райпродкомиссару Забуеву, а «гостить» к моряку-англичанину Грэю: у райпродкомиссара Забуева оказалась жена в Сестрорецке… Старый полковник был даже доволен: все-таки… с интеллигентом сошлась дочка!…
Кузьма ходил целыми днями по Петербургу, торговал «попугаевым счастьем». Кто из-под полы продавал глинообразный хлеб или рыбу, обмотав грязной тряпкой, а долговязый Кузьма и белогрудый попка торговали «билетиками-счастьем» открыто, без боязни: и милиционер, отбиравший хлеб и рыбу, взял у Кузьмы два билета (себе и жене) и сунул в руку Кузьме две красных бумажки.
Только под конец месяца опечалились во флигельке на Ждановке: и полковник Коровин и чахоточный Кузьма-парень. Вышли все «попугаевы билетики», а снабжавший ими Кузьму старый попугайщик с Карповки отказался наотрез менять билетики на ненужные коровинские вещи. К тому же, зрил в Кузьме конкурента.
— Ты, парень, меня не дурачь!… Приносишь шкатулочки да гребешки, а забираешь, можно сказать, хлеб насущный… Да-с! Хорошо, что я до революции пропасть их купил у немца Кенте — того и остались… Брось ты своего полковника, парень… Ходи с моими попугаями, ладно?… Ты жалостливый, тебе все дают — наторгуешь…
Напрасно Кузьма уговаривал и просил попугайщика — тот был непреклонен.
А все же и на этот раз спас и полковника и белогрудого попку безродный парень… Вечером сказал вдруг:
— Я так думаю, уважаемый Юрий Ильич, что пецатные билецики замениць можно… И, уважаемый Юрий Ильич, — с пользой… Что в этих пецатных билециках написано?… Все написано, как в царское время, без изменений подходящих!
— Что же тебе, дурень, не нравится царское время?
— Не к тому я, уважаемый Юрий Ильич… Не к тому я… Я говорю — замениць можно билецики… так, чтоб поняцней всем, разобраць легче!… Интерес большой будець, уважаемый Юрий Ильич… В билециках все про звезды да про раков написано, а теперь счастье другое, говорю.
— Ва-ва-ва! — кричал, как будто подтверждая, голодный какаду.
— …Думаю я написаць билецики так: написаць про службу в учреждении с пайками, про кварцирку с дровами, а где женщинам — свадьбу напишу за комиссаром… Все, что надо, написаць можно…
— Да ты что? С ума сошел, не иначе?
— Уважаемый Юрий Ильич… Интересней всем будець… Поняцней будець!… У попугайщика Цапко — про звезды, не разобраць ницего, а я напишу на билециках — как в жизни, понятно…
И вышло так, как предложил Кузьма.
Целый день писал на нарезанных синих и желтых бумажках, и тогда только Коровин узнал, что долговязый Кузьма когда-то учился в церковно-приходской школе. Писал старательно, экономя бумагу, а написав, сворачивал билетики, как аптечные порошки, вложив один конец в другой. И старый полковник помогал, развлекаясь, писать новое «попугаево счастье».
