— Да, да, понимаю… — перебил его, воодушевившись, Сухов. — У нас-то, в типографии, помню, книжку одну интересную набирали… Замечательная книжка, скажу вам! Про революционеров наших: каждая пуля в губернатора — лучше тысячи прокламаций. Ей-богу! Товарищ Каляев, например…
— Верно, — согласился Ардальон Порфирьевич. — Только Каляевы, заметьте, нам теперь уже ни к чему: памятники им только — и чтить осталось. Я не про динамит каляевский говорю. Я не про Каляева, не про знаменитость, так сказать, — выкладывая каждое слово медленно и твердо, пытливо всматривался Адамейко в Ольгу Самсоновну. — Я не про Каляева, а про Сухова думаю! — неожиданно закончил он.
— Как?! — вскрикнули в один голос Ольга Самсоновна и Сухов.
— В чем же это можете подозревать… что ли?
— Ни в чем, конечно, Ольга Самсоновна. Ни в чем, уверяю, определенно. Да я, собственно, и не о вашем муже и говорил даже, — улыбнулся и легонько засмеялся Адамейко. — Не так поняли.
— Как же иначе понимать?…
И Ольга Самсоновна посмотрела растерянно на мужа: Сухов был бледен и возбужден.
— Как… ты, Федор? А?…
— Я подожду; пускай сам он все выскажет…
— Правильно! — подхватил Ардальон Порфирьевич. — Я не о Федоре Семеновиче Сухове именно говорил… Я о Сухове — как для примера, значит.
— А-а… — раздался чей-то облегченный вздох.
— Ну, да… Вот так и есть только. Например, Сухов-убийца — разный может быть. Если, заметьте, удавится, — по обстоятельствам личным, как говорил недавно и сам Федор Семенович, — убийство это человеческое — глупо и напрасно вовсе… Так как, по-моему, наложить на себя руки, да еще сделать это нужному гражданину, — то же убийство, но, к сожалению, без возможности наказать самого преступника. Так?
— Так, так, Ардальон Порфирьевич! — живо поддержала его Ольга Самсоновна.
— Она смерти боится, оттого и соглашается… — угрюмо усмехнулся Сухов, покачивая спереди голову и расчесывая ногтем свою бесформенную бородку.
— Это не суть важно в данном случае, заметьте! — наставительно продолжал Ардальон Порфирьевич. — Потом я так думаю: если Сухов малого ребенка убьет, как — помните? — дочку свою на кладбище один рабочий зарезал, так тут ему пощады никакой не давать! Всенародно ему — пулю! Чтоб видели все и прокляли…
— Верно!… — участливо отозвались оба слушателя, и Ольга Самсоновна вздрогнула даже при этом, вспомнив, очевидно, всем известный в столице случай жестокого убийства отцом своей малолетней дочери.
— Значит, в обоих случаях сходимся? — усмехнулся Ардальон Порфирьевич.
