Мещанин Адамейко | страница 4



Сухов бросил на него сердитый взгляд и настороженно нахмурил брови. Адамейко заметил это.

— Я это все говорю — на честное слово, поверьте! — совершенно бескорыстно. Ибо какая тут может быть для меня корысть? — продолжал Ардальон Порфирьевич, изобразив свою незаинтересованность выразительным поджатием губ. — Сами понимаете: если б был я, скажем, советский смотритель по детским делам или по борьбе с корыстной эксплуатацией чужих детей…

— Дети — мои, родные! — не сдержался Сухов.

— …или даже собственных, о чем в газетах обстоятельно пишут… — продолжал Адамейко. — А то я… кто я? Посторонний частный гражданин — Ардальон Порфирьевич — и больше ничего!… Может, и чувство у таких не хуже; может, какой-нибудь Адамейко тоже хочет помощь оказать… Я вот хочу,

хоть на кондитерскую средств не имею. Я вот, Ардальон Порфирьевич!…

— Ар-даль-он… — вдруг усмехнулся Сухов, растеряв хмурь бровей. — Имя, извините, гражданин, с животного вроде… будто пес здоровый, дог барский. А тут вдруг — такая простая фигура!

Он, улыбаясь, окинул взглядом худенького, костистого Адамейко. Тот тоже ответил улыбкой:

— Не отрицаю вашей мысли, ибо остроумна. Но жена моя в шутку и ласково называет еще «Медальон… Медальончик». Впрочем, последним словом весьма редко. Так вот… я и говорю…

— Чего вам от меня надо? — оборвал вдруг его сердито Сухов. — Цель какую имеете в разговоре со мной?…

— Никакой — чтоб она вредной была, поверьте… и откровенность свою не запрячу про себя. Удивили вы меня некоторым разговором с соперником ваших детей… с инвалидом. Слово вы такое сказали, сами, может, это слово по-настоящему не замечаете. А слово это — не холостой патрон. Нет! Риск опасный в этом слове, порох-слово, ей-ей!…

Дождь вдруг заметно усилился, сгоняя пешеходов к выступам стен, к воротам, под навесы.

— Пойду! — бросился к соседним воротам Сухов. — Холостой тут разговор с вами…

В этот момент обстоятельства складывались так для Ардальона Порфирьевича Адамейко, что он мог бы еще вполне избежать повстречавшегося в этот вечер с ним рока, но такова уже судьба этого человека, делавшего тогда все для того, чтобы себя погубить.

Читатель, прочтя эту повесть до конца, возможно, и не ошибется, сказав, что Ардальон Адамейко все равно не мог бы закончить свою жизнь нормально, так как он шел к своему концу в некотором смысле совершенно последовательно и неуклонно; читатель напомнит нам и общие убеждения Ардальона Порфирьевича и отдельно — то, что мысль о квартире, где была ласковая белая собачка-шпиц, еще раньше существовала у него, до встречи с Федором Суховым, — и многое другое, о чем сейчас не станем упоминать.