Когда отсюда уйдёт санно-тракторный поезд, здесь останутся лишь хозяева станции — её начальник радист Максим Любарец и механик Борис Шафорук. Некоторое время с ними буду работать и я.
День триста одиннадцатый. Второй день живу на Комсомольской. Сейчас, после обеда, все спят, и я, улучив минутку, пишу в тишине радиорубки. На диване рядом посапывает Максим Любарец.
Самочувствие сначала было сносным. Пообедали в первый день с аппетитом, а потом начались головные боли, нечем стало дышать. Вечером после ужина поднялась рвота. Положили меня в домике, первую ночь проспал сравнительно хорошо, то есть спал, просыпаясь раза три. При этом невозможно было повернуть головой от боли. Утром встал разбитый.
День триста двенадцатый. Днём работали на улице, сортировали вещи, приборы, ходили смотреть скважину у «научного балка». Он в 150 метрах от станции, но дойти туда — проблема. Очень тяжело дышать через мех или шарф, которые используются для защиты лёгких от мороза. Ведь дышишь как паровоз, грудь разрывается от недостатка воздуха. Очки никто не носит, несмотря на солнце: они сразу потеют. Вообще здесь нет ощущения сильного мороза. Например, можно полчаса ходить без рукавиц. Но стоит коснуться железа — и сразу почувствуешь, что такое минус 60 градусов. Но не это главное. Стоит забыться — и инстинкт толкает сделать вдох всей грудью, а это для новичков здесь гибельно. А вот ребята, которые прибыли сюда санно-тракторным поездом, а не самолётом, чувствуют себя отлично, они акклиматизировались постепенно.
В первую ночь очень плохо чувствовал себя Юра Дурынин, прилетевший сюда за два дня до нас. Ночью он даже вызвал врача. Но врач Володя Гаврилов, узнав, что у него всего 37.5 градуса, сказал: «Юрочка, забудь Мирный. Здесь врача надо вызывать, когда начнёшь холодеть, а ведь пока у тебя температура только повышается».
Сегодня вечером заболел Толя Краснушкин. Температура 38, еле дышит, но бодрится. Ночью ему стало хуже, температура почти 39 градусов, началось воспаление лёгких; треть одного лёгкого вышла из строя. В Мирный полетела тревожная радиограмма.
День триста двенадцатый. С утра работал на улице. Кое-как привыкаю. Сегодня вылетел самолёт. Он доставит сюда начальника электростанции Мирного Альберта Могучева и вывезет Толю Краснушкина. Ему хуже, утром температура 38,8. Днём я заложил косу в скважину, потом осмотрел крепления в «Харьковчанках», собрал Толины вещи — и на аэродром. Там сильно перенапрягся. По глупости разгружал с самолёта тяжёлые ящики с продуктами. Несколько раз лихорадочно хватанул смертельно холодный воздух.
