Не хотел я тогда никаких новых знакомств.
– С чего ей болеть?
Девушка пожала плечами:
– У всех петербуржцев в Москве начинает болеть голова. Не от выпитого, конечно, от самого города. Это – такой закон. Нам, вероятно, требуется время, чтобы привыкнуть…
Тут она попала в самую точку. Первые полгода жизни в Москве у меня действительно почти каждый тень ныло в висках. Начиналось это обычно после обеда, к вечеру немного усиливалось и продолжалось, ни на секунду не ослабевая, как правило, до самой ночи. Боль была тупая, мерно пульсирующая, тяжелая, как будто мозг разбухал, не помещаясь под черепом. Никакие таблетки, никакие лекарства не помогали. Причем, боль иногда переползала и на ночное время, и тогда до трех, до четырех, до пяти утра я, как аллигатор, ворочался в липкой бессоннице. Утром вставал – пошатывался от слабости. Не представляю, как мне тогда удалось выдержать. Прошло это, насколько я припоминаю, где-то зимой. Однажды вечером, после очередного сабантуя в редакции (а сабантуи эти устраивались у нас два раза в неделю) я возвращался к себе домой, в Уткину заводь и вдруг, пересекая снежный пустырь, с каким-то удивлением сообразил, что голова у меня сегодня, против обыкновения, не болит. Коньяк, что ли, помог? И вчера, кажется, не болела, и позавчера. С тех пор, по-моему, вообще никогда не болела.
Правда, в данный момент я насторожился:
– Откуда вы знаете, что я – петербуржец?
Девушка снова пожала плечами.
– Кто же, кроме бывшего петербуржца, пойдет в это кафе? Москвичи о нем, наверное, не догадываются. А настоящие петербуржцы, те, кто в Москву ездит лишь по делам, в кафе после поезда не пойдут, они поедут домой. – Она выдержала небольшую паузу. – Кстати, меня зовут Гелла.
Ну, уж мимо такого я, конечно, пройти не мог.
– Согласно авторскому описанию, Гелла была рыжей. Огненно-рыжей, если не ошибаюсь. Кроме того, глаза у нее были зеленые и распутные. Извините, опять – согласно авторскому описанию…
– Вы забыли добавить, что «сложением она отличалась безукоризненным».
– Тогда бы мне пришлось добавить и остальное. Что «на ней не было ничего, кроме кокетливого кружевного фартучка» и… м-м-м… сейчас вспомню… «белой наколки на голове. На ногах, впрочем, были золотые туфельки»…
Гелла дотронулась до своей чашки.
– Хорошо, что вы не добавили, – сказала она. – Не все следует облекать в слова. Несказанное важнее сказанного. Главное все равно никакими словами не выразить.
