Пшеницу, скот, соль, вино, ром, строительные материалы и инструменты обменивали в испанских городках на материке — на сахар и кожи, которые до этого перехватывали около Кубы, грабя там торговые парусники. Обмен происходил просто и скучно Скучно, потому что пираты заранее знали, что застигнутый врасплох испанский комендант уныло прокричит им с берега:
— Указом его королевского величества нам запрещено торговать со всеми, кто не является подданными его величества!
А испанские коменданты, в свою очередь, заранее знали, что пираты ответят:
— А мы на ваше его величество начхать хотели! Или давайте меняться, пока мы в настроении, или сейчас откроем огонь из пушек по вашим хибарам!
«И силой оружия они вынудили нас согласиться на обмен, который, однако же, был произведен, честно и без обмана», — так писали потом коменданты в своих рапортах губернатору. Это было чистой правдой. Обмен производился спокойно и ко всеобщему удовольствию.
Во время таких мирных, торговых рейсов пираты применяли оружие крайне редко, только когда уж очень припрет. Поугрожать — да, это надо, это входит в правила игры, а вот стрелять ни к чему. Торговля — это не война, торгуя, убивать невыгодно, иначе в другой раз, придя в это же место с товарами, останешься с носом.
С племенами караибов, которые обитали на некоторых островах, пираты торговали лишь изредка. Этих воинственных гордых индейцев становилось все меньше. Их убивали и испанцы, и европейские пираты. Караибы озлоблялись. Когда-то, задолго до Колумба, они пришли на эти острова с материка, перебили почти всех здешних, мужчин из племени араваков, а аравакских женщин взяли в плен. С тех пор так повелось, что мужчины-караибы говорили на своем языке, а их женщины — по-аравакски. Караибы уже давно поняли, что белокожие пришельцы приносят с собой смерть. Проигрывая сражения, индейцы кончали жизнь самоубийством, уничтожив перед этим своих жен и детей. Европейцев они ненавидели, по и сами отличались коварством. Бывало, что, даже согласившись на мирный обмен, караибы вдруг, из засады, обрушивали на корабли пришельцев град отравленных стрел.
Фил предпочитал не связываться с ними. Это, однако, не мешало ему отзываться о караибах почтительно. Он ощущал в себе некое странное родство с ними, Как коренные фрис-чедцы, так и караибы, подобно крестьянам, считали Карибское море своим родным полем и любили это поле одинаковой искренней любовью. Это их и объединяло — незримо, исковерканно, но объединяло.
