Он хохотал, и пиратам тоже становилось весело, они кивали:
— Да, это уж как пить дать!
В глухомани на бразильском берегу Фрис облюбовал глубокую бухту.
— Здесь и будем жить! — сказал он. — Построим пиратский город! Бразильские земли, как я слышал, принадлежат португальцам? Ничего, мы и их поколошматим, как и испанцев!..
Однажды утром на берегу бухты нашли мертвого Чеда. У него был прострелен висок. Рядом, на песке, валялось его ружье.
Это был последний выстрел Чеда — в себя,
— Он устал, — пробормотал Фрис. — Но он был и останется моим лучшим другом. Он меня никогда не подводил…
Вскоре, при взятии на абордаж португальского нао, погиб и сам Фрис.
Он умер не сразу. Пуля попала ему в живот. Кишки вывалились наружу. Фрис хрипел от боли, он был без сознания. Он кричал что-то, по голосу, по интонации можно было понять, что Фрис кого-то зовет. Но никто из пиратов не знал, на каком это языке. Все привыкли, что Фрис говорит только по-испански. Кроме застрелившегося Чеда, никому не было известно, откуда Фрис родом. Знали только, что с севера. Среди пленных португальских моряков, служивших на нао, пираты отыскали матроса-датчанина. Подвели его к умирающему Фрису.
Датчанин прислушался.
— Это он по-норвежски, я бывал в Норвегии, — сказал он. — Маму зовет…
Как и Чеда, Фриса похоронили по морскому обычаю. Труп завернули в парусину, привязали к йогам груз и бросили в воду — под залп корабельных пушек.
А город в честь обоих друзей назвали Фрис-Чедом.
Такая была легенда.
Подобно цыганскому табору, город перекочевывал вдоль океанского побережья — туда, где, казалось, было безопаснее, чем на прежнем месте. Из Бразилии — в Мексику, из Мексики — на Карибы, пока, наконец, лет десять назад не обосновались на нынешнем своем острове. Перевозили с места на место и свое имущество, и название города, и железную твердость его обычаев.
Старую легенду пираты вспоминали не часто. Так, разве что по случаю. Но уж, вспомнив о ней, любили поспорить.
Спорили о Фрисе и Чеде.
Точнее, даже больше о Чеде, чем о норвежце.
Обычно такие споры возникали в городской таверне, которая находилась на берегу бухты и была похожа на огромный деревянный амбар. Внутри стояли дубовые столы и лавки. С утра до поздней ночи здесь пахло жареным мясом, специями, вином и табаком.
Уже давно померли фрис-чедские старики и старухи, помнившие, как в годы их молодости то один, то другой пират оказывался тайно верующим и, забывшись, позволял себе вдруг в минуты отчаянья — при всех — перекреститься, за что его немедленно убивали: выстрелом в упор или ударом ножа.
