Сжав кулаки, Джулия бросилась вон из кухни. Она так разозлилась, что не заметила Николь, которая стояла в коридоре и слышала весь разговор. Николь смотрела на меня, когда мать промчалась мимо.
Мы ехали в школу.
— Папа, она сошла с ума.
— Нет, Николь.
— Ты же сам знаешь, что это правда. Ты просто притворяешься, что все нормально.
— Николь, она твоя мать, — сказал я. — Твоя мать — не сумасшедшая. Ей сейчас приходится очень трудно на работе.
— То же самое ты говорил на прошлой неделе, когда вы скандалили.
— Но это действительно правда.
— Вы, мужчины, непривычны к скандалам.
— Сейчас и без того полно стрессов.
Николь фыркнула, сложила руки на груди и, глядя вперед на дорогу, сказала:
— Я вообще не понимаю, почему ты стараешься к ней приспособиться.
— А я не понимаю, почему ты подслушиваешь то, что не предназначено для твоих ушей.
— Пап, зачем ты пытаешься увильнуть от разговора?
— Николь…
— Из-ви-ни. Только разве мы с тобой не можем поговорить нормально? Ты все время ее защищаешь и оправдываешь. Но это же ненормально — то, что она делает. И ты тоже видишь, что она ведет себя, как сумасшедшая.
— Нет, — возразил я.
Эрик с заднего сиденья стукнул Николь по голове и сказал:
— Это ты у нас сумасшедшая.
— Заткнись, вонючка!
— Сама заткнись, пердуха!
— Я больше не желаю слушать, как вы друг друга обзываете, — громко заявил я. — Я сейчас не в настроении.
Наконец мы подъехали к школе. Дети выбрались из машины. Николь соскочила с переднего сиденья, повернулась за рюкзаком, бросила на меня взгляд и убежала.
Я не думал, что Джулия сошла с ума, но что-то определенно изменилось. И когда я прокручивал в уме этот утренний разговор, у меня зародились неприятные подозрения совсем другого рода. Многие ее замечания звучали так, будто Джулия выстраивает против меня какие-то доказательства. Собирает их методично и последовательно, шаг за шагом.
«Ты оттесняешь меня, не позволяешь мне заниматься с детьми».
«Не подпускаешь меня к моим собственным детям».
«Я здесь, только ты этого не замечаешь».
«Я хорошая мать. Я разрываюсь между ответственной работой и нуждами моей семьи».
«Ты абсолютно не поддерживаешь меня, совсем мне не помогаешь».
«Ты настраиваешь детей против меня».
Я легко представил, как ее адвокат повторяет эти самые фразы на судебном заседании. И я знал почему. Совсем недавно я прочитал в журнале «Редбук» статью, в которой говорилось, что «охлаждение привязанности» теперь считается весомым аргументом в суде. Отец настраивает детей против матери. Отравляет неокрепшие детские умы словами и делами. А мамочка, конечно же, считается незапятнанно чистой — как всегда.
