Малышка стояла в кроватке, держась ручками за высокий бортик, и орала благим матом. Она дышала прерывисто, широко разинув рот. По ее щекам бежали слезы. Я протянул к ней руки, и малышка потянулась ко мне. Я взял ее на руки и стал укачивать, чтобы утешить кроху. Наверное, ей приснился какой-то кошмар. Я укачивал Аманду, пытаясь ее успокоить.
Аманда продолжала плакать и никак не успокаивалась. Я подумал, что ей, должно быть, больно — возможно, что-то раздражает ее, что-то в подгузнике. Я внимательно осмотрел все ее тельце. И увидел ярко-красное раздражение на животе, которое расползалось полосами к спине и к шее.
Вошла Джулия.
— Ты что, не можешь ее успокоить? — спросила она.
— С ней что-то не так, — сказал я и показал Джулии красные пятна.
— У нее температура?
Я потрогал лобик Аманды. Она вспотела, лоб был теплее обычного, но, скорее всего, это из-за того, что она плакала. В целом ее тело не было горячим.
— Не знаю. Вряд ли.
Потом я разглядел, что у нее и на бедрах такие же красные пятна. Но были ли они там несколько мгновений назад? Мне казалось, я прямо вижу, как краснота расползается по телу ребенка. Малышка закричала еще громче — если только такое возможно.
— Господи… — пробормотала Джулия. — Я позвоню доктору.
— Да, позвони.
Я перевернул малышку на спинку — она не переставала кричать — и внимательно осмотрел все ее тельце. Покраснение действительно очень быстро распространялось — теперь я убедился в этом окончательно. И, похоже, эта краснота причиняла Аманде ужасную, мучительную боль, судя по тому, как малышка кричала.
— Прости меня, кроха, прости… — сказал я.
Да, краснота расползалась.
Пришла Джулия и сказала, что созвонилась с доктором.
— Я не стану ждать, — сказал я. — Я отвезу ее в отделение скорой помощи.
— Ты правда думаешь, что это необходимо? — спросила Джулия.
Я не ответил ей и пошел в спальню одеваться.
Джулия спросила:
— Ты хочешь, чтобы я поехала с тобой?
— Нет, останься дома, с детьми.
— Ты уверен?
— Да.
— Хорошо.
Джулия побрела обратно в спальню, а я схватил ключи от машины.
Малышка плакала не переставая.
— Я понимаю, это неприятно, — сказал врач-интерн. — Однако я считаю, что вводить ей успокаивающее лекарство небезопасно.
Мы стояли в огороженной занавесками палате в отделении скорой помощи. Интерн склонился над моей плачущей дочерью и заглядывал ей в уши с помощью какого-то инструмента. Теперь уже все тельце Аманды сделалось ярко-красным. Она выглядела, славно обваренная кипятком.
