– Агата! – В мгновение ока черты. Лавинии исказились гримасой ненависти. Она закрыла лицо руками и жалобно всхлипнула. – Твоя сестра ненавидит меня, боится, что я отниму тебя у нее!
Горничная, с жадным любопытством прислушивающаяся к разговору, решила, что настала пора удалиться. Всхлипывания Лавинии моментально прекратились. Женщина, смеясь, присела на оттоманку.
– Эта дурочка побежала докладывать тому жирному идиоту, которого вы называете принцем. У нас есть несколько минут, так что если хочешь избавиться от своей неудовлетворенности… – Лавиния лениво рассматривала свои ногти. – Я свободна.
Джеймс даже и подумать не мог о том, чтобы прикоснуться к ней. С чего она взяла, что он этого захочет? В этом случае Лавиния легко могла бы представить Джеймса негодяем, готовым опять посягнуть на матримониальную собственность лорда Уинчелла.
– Чтобы вы подняли крик и обвинили меня в изнасиловании? Бедная, сбившаяся с пути супруга, ставшая целью отмщения отвратительного соблазнителя?
Красивое лицо женщины подернулось гримаской раздражения, но, справившись с ним, она спокойно пожала плечами.
– Я просто подумала, что вам еще раз хотелось бы заняться любовью, ведь раньше вы с удовольствием предавались любовным утехам.
– У нас была связь, Лавиния. Греховное и пылкое влечение. Но потом вы организовали мое похищение. И близости больше не было. Да мне уже и не хотелось, ведь меня опаивали каким-то зельем и ежедневно пытали.
– Я к этому не имею никакого отношения.
Джеймс горько рассмеялся.
– Ну конечно, нет. Вы просто изредка, примерно раз в неделю, спотыкалась об меня на том вонючем корабле, чтобы заверить в своей любви.
– Вы никогда не видели меня там. – Холодная издевка звучала в ее голосе. – В своих показаниях вы говорили, что не помните, видели ли меня.
В душе Джеймса чувство разочарования уступило место ярости. Тогда его, по-видимому, опоили опиумом, и большую часть своего плена он провел в галлюцинациях и бреду. Он помнил какие-то странные огни и непонятные звуки и, конечно, регулярные визиты этой змеи.
– Да, я не помню вашего лица. Только ваш голос, площадную брань и ваши требования назвать имена. Ваш голос и, возможно, холод, который исходил от вашей порочной души.
Лавиния фыркнула.
– Боже! Как возвышенно, Джеймс. Раньше, когда ты умолял меня о поцелуях, ты не был столь романтичным.
Она повернулась и, призывно покачивая бедрами, двинулась к нему. Холодная расчетливость исчезла, ее сменила маска вожделения. Джеймс почувствовал, как хищная сексуальность этой женщины окутывает его. Воспоминания проносились у него в голове, заставляя сердце сжиматься.
