Пока я ограничился лишь выражением своего восторга изяществом ее одежд и красотой синих камней, отливавших золотом. Пенелопа поблагодарила меня улыбкой, но когда я спросил у нее, не добывается ли случайно лазурит на Итаке, она сумела уйти от ответа и не сказала, откуда у нее это ожерелье. Тем самым она подтвердила мое подозрение, что это подарок одного из женихов. Наверное, Антиноя, кого же еще.
Пенелопа играет роль царицы. Согласен, она и есть царица, но не помню, чтобы раньше она была такой величавой, такой немногословной, такой холодной. Для начала она изрекла несколько слов, подобающих случаю, — о засухе, которая вредит садам и губит пастбища.
— Зато от засухи и солнца будет добрым и крепким вино, — сказал я.
— Рада за виноградарей, — ответила она, — хотя сама я вина не люблю.
Кроме того, она посетовала на то, что дороги разбиты, а пекарню надо расширить, и сказала, что необходимо вырыть новый водоем, чтобы увеличить запасы воды. Палестра заброшена: там устраивают только оргии в честь бога Диониса. То ли Пенелопа заботится о сельском хозяйстве и городских делах, то ли хочет дать мне понять, что она печется о своих подданных, чтобы я рассказывал об этом повсюду, когда вновь пущусь, как она полагает, в странствия по свету.
Потом она ушла в свои покои и позвала с собой Телемаха, с которым они долго о чем-то говорили.
Сегодня впервые с момента своего возвращения я видел Пенелопу вблизи и при дневном свете. Она так прекрасна! Все та же нежная кожа, те же длинные черные волосы, синие, как море, глаза. Когда я много лет тому назад уезжал с Итаки, она казалась мне такой хрупкой, и я представлял себе, как она страдает без меня, а теперь увидел женщину крепкую духом, уверенную в себе, несущую на себе тяготы управления островом. Я часто рассказывал о ней своим товарищам, но то были рассказы о другой женщине. Я оставил юную, нежную и заботливую жену, а теперь передо мной женщина строгая, загадочная, быть может даже более привлекательная, чем прежде, но другая, совсем другая.
Меня мучает вопрос: это ожерелье из лазурита и этот золотистый плащ, которых я никогда раньше не видел, откуда они? Не сидела же все эти годы Пенелопа у окна, слушая пение птиц или любуясь красками заката. Как же она изменилась! К лучшему? К худшему? Иногда я забываю, что я -Одиссей, и чувствую себя рядом с этой женщиной чужаком в собственном доме. Неотступная мысль об Антиное не дает мне покоя. Он моложе меня и, возможно, моложе Пенелопы. Он силен и отважен.
