Личное счастье | страница 24

И звонок раздался. Тамара бросилась в прихожую:

– Олечка! Лидия Константиновна! – И тут же, с упавшим сердцем, проронила нечаянно: – А где же?..

Олечка поняла:

– Приехал, приехал. Он зашел в кондитерскую.

Тамара порозовела от счастья. Приехал!

– Мама, мама! – закричала она. – Лидию Константиновну встречай!

Антонина Андроновна тотчас явилась из своей спальни, в которой укрывалась от Тамариных гостей.

– Наконец-то! – пропела она. – Как я рада! А то ведь у нас так: народу полно, а встретить некого!

Лидия Константиновна, рыхлая, подкрашенная блондинка, протянула сверкающую кольцами руку:

– Очень рада повидаться с вами, дорогая. Но не будем мешать детям.

Помогая Олечке раздеться, Тамара украдкой быстро рассмотрела ее наряд. Ну совсем простое платье. Только почему оно держится таким пузырем? Ах, да оно же капроновое! Ну конечно, разве Тамарина мать позаботится о том, чтобы и Тамара была модно одета! Вот всегда она должна удариться лицом в грязь. Сшила ей какое-то шелковое. А зачем ей шелковое, когда все носят капрон или тафту!

Олечка, худенькая, хрупкая, с короткими взлохмаченными волосами, бегло оглядела себя в зеркало. Ее большие неподвижные глаза под красивыми, высоко поднятыми бровями не выражали ничего. На первый взгляд даже и не понять было – живой это человек, с мыслями, с чувствами, с бьющимся сердцем, или искусно сделанная красивая кукла, которая говорит, движется, ходит только потому, что внутри ее работает какой-то хитроумный механизм.

– Уж ты не больна ли, девочка? – спросила Антонина Андроновна и тут же изобразила тревогу на своем румяном лице.

Олечка молча повела на нее ничего не выражающими глазами:

– Я вполне здорова.

– Она у нас как водяная лилия, не правда ли? – негромко, но так, что Олечка все-таки слышала, сказала Лидия Константиновна. – Однако давайте уйдем, дорогая, не будем им мешать.

Гости сразу разделились на званых и избранных. Тамара почувствовала, что ее новая подруга никому не понравилась. Гришка Брянцев сделал за спиной у Олечки недоумевающее лицо, словно стараясь понять, что это такое. Глаза Симы Агатовой насмешливо сверкнули, а этот дурак Андрюшка Бурмистров уставился на Олечку и глядел не спуская глаз, как она двигается, как она, поклонившись, сразу села и протянула ноги, будто очень устала. Андрей глядел на нее до тех пор, пока Сима не дернула его за рукав:

– Ты что? Съесть ее хочешь?

Андрей вспомнил, что неприлично так вот, в упор, разглядывать человека. Да, кажется, и разглядывать было больше нечего.