Она вдруг с удивлением почувствовала, что, несмотря на всю свою ненависть к этому человеку, всецело верит ему и готова выполнить любое его желание.
— Можете не сомневаться в том, — по-прежнему ровно проговорил он, — что мне общение с вами доставляет не большую радость, чем вам — общение со мной. Поэтому не будем удлинять обоюдное «удовольствие» и перейдём сразу к делу. Вы вините меня во всех возможных грехах, включая гибель Алёны. Я здесь отнюдь не для того, чтобы оправдываться или разубеждать вас. У меня более конкретная цель. В своё время я устроил аналогичную нашей сегодняшней «случайную» встречу с Ростиком на улице и достаточно подробно обрисовал ему ситуацию, сложившуюся вашими стараниями…
— Моими стараниями?
— Безусловно. Ибо во время заказанной вами «процедуры» было многократно усилено перешедшее от вас к дочери родовое проклятье. Так что вы заказали не отворот — вы, как теперь принято выражаться, «заказали» собственную дочь. И я предупредил вашего отпрыска, что его сестре грозит серьёзная опасность. Не знаю, рассказал ли он вам об этом, но судя по тому, что мы здесь, меня не пожелали услышать. Тем хуже. Если бы кто-то захотел наказать вас, он не сумел бы придумать ничего более страшного и основательного.
— И вы решили увидеться со мною сегодня, когда… Алёны уже нет… чтобы сообщить это всё? Очень гуманно с вашей стороны!
— Гуманность — не ваша тема, Анна Александровна, — ответил он и тут же добавил: — Впрочем, теперь уже и не моя, вы правы. Однако мы встретились не для запоздалых выяснений, а затем, — он вновь взглянул ей в глаза, — чтобы вы назвали мне имя и дали адрес той милой старушки, которая так профессионально, в своё время, выполнила этот ваш «заказ», — его глаза, казалось, ещё больше потемнели и увеличились, — а также — координаты вашего несостоявшегося зятя…
Она продолжала ненавидеть его! Но при этом, почему-то, не смогла не ответить…
— Хорошо, — только и сказал он. И, не попрощавшись, пошёл прочь…
* * *
Монах раскурил трубку и, прищурившись, сквозь голубую пелену ароматного дыма внимательно посмотрел на стоящего перед ним человека. Высокий, почти одного роста с Гренадёром. Подтянут, хотя и не первой молодости, — малый определённо следит за собой. Превосходный костюм сшит по фигуре. Причёсывается уже, как говорят в Одессе, «с разумной экономией», однако подстрижен безукоризненно. Аккуратная борода и виски изрядно тронуты сединой. Несмотря на густое серебро порядком поредевшей шевелюры, навскидку ему было где-то от сорока до сорока пяти. Определить точнее мешали немного слишком затемнённые стёкла очков в дорогой итальянской оправе.
