– Терпимость, господин Малоссен… это… как вам сказать?.. это… осторожность, возведенная в метафизику.
Обходит стол. Весь сгорбленный. Длинная лоза, скрюченная ревматизмом.
– У меня еще есть престарелый отец, господин Малоссен, он жив до сих пор… Жюли его прекрасно знает… Дряхлый старик, которому все еще не сидится на месте… намного бодрее меня… промышленник, всю жизнь – в производстве кинопленки (отсюда и моя клиентура)… всю жизнь в разъездах… при этом панически боится самолетов.
Мы идем к выходу под руку.
– Каждый раз, как ему предстоит лететь самолетом, он отправляется в церковь помолиться, в кирху спеть псалом, в мечеть прочесть суру, не забывая заглянуть и в синагогу…
И, уже взявшись за ручку двери, добавил:
– И знаете, что он делает потом?
Нет, я не знал.
– Он звонит в авиакомпанию, чтобы убедиться, что пилот не верит в Бога!
Робкая улыбка, протянутая для прощального пожатия рука, открытая дверь.
– До свидания, господин Малоссен, вы очень правильно сделали, что зашли ко мне. Своего ребенка не доверяют, закрыв глаза, командиру авиалайнера, верящему в Вечность.
***
Да, этот человек привел меня в чувство. Больше никаких страхов и переживаний о беременности. Жюли в хороших руках. Остается проблема продолжения – то есть того, что мы привыкли называть жизнью…
Вот о чем я думал, шагая по Бельвильскому бульвару, безотчетно косолапо выворачивая ступни и выпятив живот, когда Длинный Мосси и Симон-Араб выросли прямо передо мной как из-под земли. Черный великан и его рыжая тень, сорвиголовы моего приятеля Хадуша Бен-Тайеба.
– Ладно тебе заморачиваться, Бен, все же как-то рождаются.
– Пойдем, мы должны тебе кое-что показать.
– Кое-что очень важное.
«Кое-что очень важное» находилось в подвале «Кутубии», заведении Амара, где как раз в это время Шестьсу потягивал свою анисовку и резался с хозяином в домино. («Здравствуй, Бенжамен, сынок, как поживаешь?» – «Хорошо, Амар, а как ты?» – «Хорошо, благодарение Господу; а как поживает твоя матушка? Ей лучше после вчерашнего?» – «Лучше, Амар, понемногу приходит в себя; а как Ясмина?» – «Хорошо, малыш, там в подвале для тебя кое-что есть…»)
Это «кое-что» лежало связанным среди ящиков со спиртным, и ему, пожалуй, было не слишком удобно. Молодой парень в костюме мышиносерого цвета, перетянутый бечевкой, как палка колбасы. Пай-мальчик, студент из хорошей семьи, попавшей в переплет. Вид у него был весьма помятый.
– Мы его взяли, когда он снимал на пленку Малыша.
