Обычно я стараюсь добросовестно выполнять работу, но в тот день поспешил домой – пораскинуть мозгами. Домом я называю свою холодную конуру. За три месяца я так и не сумел здесь обжиться. Шейла – добрая душа – пришла и повесила у меня занавески. Шкаф я так и не собрал, и одежда свалена на полу.
Прихватив бутылку солодового виски, я перешагнул через коробки и направился к кровати, хотя времени было только четыре часа с минутами. Мне вспомнился день рождения Шарлотты. Я присутствовал при родах. Рождение моего сына Фила я пропустил – вероятно, из трусости. Но был в больнице, когда на свет появилась Шарлотта, и у меня будто все еще кружилась голова от крови, лекарств и азота, которым был насыщен– воздух, когда акушерка увезла
Шейлу и сунула Чарли мне в руки, оставив нас одних в родильной палате.
Это особый миг. Вы держите в руках хрупкую жизнь и слышите – тик-тик-тик – новый звук, заполняющий вселенскую пустоту.
Чарли взглянула на меня и моргнула. Так моргают зверюшки у Диснея, и – без причины – я разревелся. Горячие счастливые слезы текли у меня по лицу, хотя внутренний голос твердил: перестань сейчас же, болван, они через минуту вернутся. Прошло двадцать два года, с тех пор я ни разу не плакал. А теперь не мог, просто не мог забыть об этом и, лежа в кровати в четыре часа пополудни, снова начал всхлипывать. Жизнь Чарли началась и заканчивалась моими слезами. Я так хотел обнять ее. Я так хотел обнять мою маленькую девочку.
В четверг я играл в бильярд с этим старым хрычом Миком Уильямсом. Бильярд – одна из тех игр (вроде покера или дротиков), в которой игроки, на первый взгляд увлеченно разговаривающие, на самом деле создают лишь видимость общения. Стоит кому-то начать всерьез обсуждать хотя бы результат футбольного матча, игру приходится останавливать.
А какой смысл прекращать игру, если ты уже заплатил за стол и можешь спокойно играть два часа кряду? Здесь не до разговоров.
Таким образом, в унылой тишине под сводами «Осборн-клуба» раздавалось лишь беззаботное постукивание бильярдных шаров на столах из липы. До тех пор, правда, пока в середине третьей партии, при явном моем преимуществе, Мик Уильямс не положил бережно свой кий на зеленое сукно:
– Минутку, Дэнни.
– В чем дело? – Я вежливо подвинулся, взяв кий наизготовку, так что со стороны меня можно было принять за солдата с винтовкой.
– Да, хотел тебе рассказать…
– Сейчас?
– А чего тянуть?
В бильярдной Мик Уильямс кого угодно способен вывести из себя. Если разобраться, я и сам не знаю, почему играю с типом, которого временами на дух не выношу. Просто ненавижу. Меня раздражают его повадки – как он надувает живот, готовясь к удару, или как бурно выражает свои чувства, закатив шар в лузу. С пафосом, совершенно излишним. А затем поворачивается с кривой усмешкой, как бы желая сказать: ну что, получил?
