Было ошибкой выводить Рауди из клети, когда ты сама в неважнецком состоянии. И тем не менее я его вывела. Я была вся в поту, когда подвела его к рингу, на котором проводились испытания во второй группе подготовительного класса. Знающие люди подтвердят, что если, находясь на ринге, вы нервничаете или чем-то расстроены, то собака нюхом почует в вас постороннего и не станет повиноваться. Когда мы наконец дождались своей очереди, то Рауди показал плохое хождение на поводке рядом. Просто плохое, хоть и не влекущее за собой снятие с испытаний. Не думаю, что как вожатый я допустила какие-нибудь ошибки. Но я чувствовала, что потею, и на себе ощущала это странное явление отчужденности собаки. Для Рауди я уже была не Холли. Рядом с ним был посторонний, от которого пахло виной, стыдом и предательством. После девятой фигуры, последней в хождении на поводке рядом, я поставила Рауди, сняла с него поводок и передала его Линде Макнелли, которая улыбнулась мне и слегка склонила голову набок: Рауди, мол, держался молодцом. Следующим элементом было хождение рядом без поводка.
— Вы готовы? — спросил мистер Солсбери.
— Готовы, — ответила я.
Таков ритуал. Конечно же, я лгала.
— Тогда вперед, — сказал он.
— Рауди, рядом.
Рауди шел более или менее рядом — скорее менее, чем более, но, если собака идет на расстоянии шести футов от вожатого, судья должен поставить проходной балл. Окончательно погубил нас подзыв. Посадив Рауди в одном конце ринга, я отошла в противоположный его конец и по сигналу мистера Солсбери позвала:
— Рауди, ко мне!
Рауди и не подумал идти. Вместо этого он отряхнулся, послал мне улыбку и принялся кругами носиться по рингу. Толпе это чрезвычайно понравилось. Сперва наградой ему был смех, потом аплодисменты. Я попробовала поймать Рауди, и, если бы он был с поводком, мне, возможно, удалось бы это сделать. Но поскольку поводка на нем не было, он разбежался, перепрыгнул через ограждение ринга, молнией пронесся сквозь толпу зрителей и бросился на соседний ринг, где Дороти Бартон судила пойнтеров. Пойнтеры. Макс. Я ворвалась на ринг через несколько секунд после Рауди. Господь да благословит Дороти Бартон. Она бросилась к Рауди, схватила его за ошейник и прервала его бешеный галоп. А что если бы Макс погнался за ним? Или кто-нибудь попытался бы вмешаться и он бы его укусил? Или если бы он невзначай укусил судью? Даже думать об этом не хочется.
Сделав вид, будто Рауди вовсе не моя собака — что у меня, вообще-то, золотистый ретривер, — я взяла его за ошейник и отвела обратно, на ринг второй группы подготовительного класса. Ему я не сказала ни слова. Мистер Солсбери, очаровательный человек и хороший судья, спросил, хочу ли я выполнить оставшиеся упражнения: групповую посадку и укладку. Я не хотела. Судья зловредный непременно настоял бы на этом.
