Он сказал, что поищет мое имя в следующем номере.
Вот так и вышло, что он стал моим квартирантом с третьего этажа. Его внешность и тактичность здесь вовсе ни при чем, равно как и моя схватка со Стивом. В конце концов, я встретила Шейна и предложила ему квартиру за две недели до того, как он переехал в мой дом, то есть за две недели до телефонного разговора со Стивом. Хотя не исключено, что именно перепалка с ним заставила меня причесаться, как только я услышала шум фургона.
Рауди то ли услышал шум мотора и нюхом учуял прибытие новой собаки, то ли подумал, что я собираюсь вывести его на прогулку, — не знаю, но он с таким радостным энтузиазмом стал прыгать перед дверью, что я схватила поводок — около дюжины поводков висело у двери на крючках — и взяла его с собой. На Эпплтон-стрит остановился «мерседес» цвета бургундского, под стать окрасу ирландского сеттера. Из него вышли Шейн и Винди.
— Добро пожаловать! — крикнула я. Так-то. Ничего удивительного, что он в меня втюрился.
— Холли Винтер! — громко сказал он. — И Рауди, чудо-собака.
В его голосе так и слышались заглавные буквы. Некоторые парни и вправду умеют охмурять девушек.
Этот был неглуп. И далеко не уродлив. И хоть ему было едва за тридцать, в нем не было и намека на ленивое ребячество Стива. Он был худее Стива, который всегда казался мне скорее сухощавым, чем худым, но слабым отнюдь не выглядел. Карие глаза и светлые волосы — эффектное сочетание. Но я подумала, что даже при этом его нельзя назвать по-настоящему красивым. Его лицо было не просто красиво: асимметричное, худое, с широкими скулами. Он был одет в дорогую кожаную авиационную куртку и белый свитер с высоким воротом. Кажется, кашемировый. Я не подбегала и не проверяла на ощупь. Рауди был рад встрече с Винди нисколько не меньше, чем я встрече с Шейном, хоть она и была стерилизована, как сообщил мне Шейн в ответ на мой вопрос. Старая такса Риты, Граучо, не кастрирован, как и мой Рауди — иначе он не мог бы участвовать в соревнованиях по экстерьеру, — и я не могу держать в своем доме нестерилизованную суку. Впрочем, взаимное влечение у собак иногда означает обыкновенную дружбу, отчего, похоже, Рауди и поднял такой шум. Раз в три-четыре месяца Рауди лает как нормальная собака: «Гав-ав-ав!» Знаю я и как он ворчит, рычит, воет, повизгивает. Но в основном он разговаривает на тот же манер, как разговаривал с Винди или рассказывал о ней: «Ву-у-у, ах! Ву-у-у-у! Ву-у-у-у-у!» Я к этому привыкла. С глазу на глаз я ему отвечала. Поскольку Шейн был достаточно осведомлен и распознал в Рауди аляскинскую лайку, то он, наверное, и раньше слышал наши беседы. Но он смеялся, так же как суетившиеся около фургона люди, которые, открыв заднюю дверцу, выгружали большой, обитый белой кожей диван футов семи в длину. Кожа не была изжевана, и ее белизну не нарушал ни один красный волосок. Нужна немалая смелость, чтобы иметь одновременно ирландского сеттера и белый кожаный диван.
