Найя подумала, что еще много раз ей придется наблюдать подобную картину. Зиганьеры работали согласованно и быстро. Лишь кровавые события этого дня и присутствие девушки с алмазным сердцем удерживало их от обычной шумной болтовни, смеха и песен.
Впрочем, песни все-таки зазвучали. Хотя зиганьеры готовили еду в повозках, на ужин все они собрались возле большого костра. Найя издалека наблюдала за тем, как одна из женщин — не Мидальена — достала музыкальный инструмент, похожий на арфу с грифом, и, медленно перебирая струны, протяжно запела:
Свободные люди под небом кочуют,
Под небом родятся, под небом ночуют,
Под небом живут и под ним умирают.
Печали не знают и страха не знают.
И взрослые, и дети дружно подхватили:
Жизнь — это степь,
Степь — это конь,
Конь — это ветер,
Ветер — огонь,
Огонь — как вино,
Вино — как любовь,
Любовь — как удача,
Удача — как кровь.
Затем вновь запела одна зиганьерка:
Свободные люди не знают печали,
Их манят прекрасные дальние дали.
Их манят родные степные просторы,
Холмы и равнины, озера и горы.
Хор продолжил:
Кровь — это меч,
Меч — это свет,
Свет — это сила,
Сила — победа.
Победа — награда,
Наградой — гордись,
Гордость — свобода,
Свобода есть жизнь.
Зиганьеры пели, сидя вокруг костра и глядя на огонь. Никто из них не посмотрел в сторону Теплой Долины, которую сейчас окутывал ночной туман, никто не взглянул на снежную равнину, сверкающую под лучами звезд.
Найя поняла, что зиганьеры отличаются от других народов гораздо больше, чем ей казалось вначале. Она хотела посеять ужас в сердцах этих людей, но они, похоже, даже не собирались оплакивать тех, кто погиб в сегодняшней бойне.
Найя ступила в круг, отбрасываемый пламенем костра. Зиганьеры отодвинулись в стороны. Не более того. Они опасались Найю, но не трепетали от страха при ее появлении.
— Почему вы нападаете на других людей? — спросила Найя.
Возница, рядом с которым она ехала на повозке, поворошил длинной палкой угли и после этого ответил:
— Волки охотятся на овец, львы — на быков. Каждый должен добывать пищу, чтобы не умереть от голода.
— Я понимаю. Но почему вы делаете это так… — Найя запнулась, подбирая подходящее слово, — …так подло, так бесчеловечно?
Зиганьер вновь поворошил угли:
— Ты можешь меня убить, но я не понимаю, о чем ты спрашиваешь.
— Вот в этом-то и дело! — Найя обрадовалась, что смогла найти подходящую зацепку. — Вам неведомы понятия чести, справедливости, любви.
— Мы любим! — возразила Мидальена. — Мы любим своих родителей, мужей, детей.
