Последние строчки письма Найя прочитала с трудом, так как видела их сквозь слезы, навернувшиеся на глаза. Еще вчера утром она вела размеренно-унылую жизнь и даже не могла представить, что пламя любви охватит всю ее душу. Девушка соскочила с кровати и бросилась к столу с письменными приборами. Но на половине пути остановилась и застонала, словно от зубной боли.
— Как же я не подумала? — схватилась она за голову. — Я отослала служанку, и теперь мне не с кем передать ответное письмо.
В отчаянии Найя глядела на запертую дверь, которая отделяла ее от свободы и от Гензо, и в ее возбужденном сознании строились самые невероятные планы побега. Впрочем, все они были настолько далеки от реальности, что немедленно отвергались из-за невозможности их исполнения.
Наступило время завтрака. Дверь в покои Найи открылась, и девушка с удивлением увидела собственную мать с подносом в руках. Найя сразу же демонстративно отвернулась к стене и накрылась с головой одеялом. Впрочем, по звуку шагов и легкому звону посуды она догадывалась, что мать поставила поднос на стол и приблизилась к кровати.
Аймарилла присела на край кровати и игриво потрясла дочь за плечо:
— Пора просыпаться, Найя, солнышко уже взошло!
Найя подумала про себя, что взрослые очень часто допускают огромную ошибку, полагая, будто ненатуральный слащаво-ласковый тон лучше всего подходит для разговора с детьми. Если бы мать заговорила с ней серьезно, на равных, как женщина с женщиной, то Найя, может быть, и попыталась ей объяснить, что она уже выросла, что ее сердце жаждет любви, что она просит совсем немного — позволить ей видеться с Гензо Беньтиатом.
Но в ответ на раздражающее сюсюканье матери Найя лишь дернула плечом и буркнула:
— Оставьте меня в покое.
Аймарилла повторила попытку:
— Найя, доченька, перестань делать глупости. Ты сама не понимаешь, насколько серьезную ошибку допустила вчера. Поэтому не надо продолжать думать об этой ерунде.
Найя отбросила одеяло в сторону и вскочила на кровати, глядя на мать горящими от возбуждения глазами:
— Глупости?! Ерунда?! Такими словами ты называешь мою любовь? Значит, и я для тебя — всего лишь глупость и ерунда? Вот возьму, и убегу в степь!
Последние слова сорвались с языка Найи совершенно внезапно. Лишь произнеся их, девушка поняла, что эта мысль давно уже зрела у нее в голове, но только теперь проявилась в своей законченной и решительной форме.
Аймарилла лишь ласково улыбнулась:
— Доченька, какой же ты еще ребенок. Тебе пора бы уже повзрослеть.
