Все эти слова, которые я только что написала, — истинная правда, и в то же самое время — ложь: любовь умеет менять облик, убеждать тебя, что она нечто другое. Она проявляет себя годы спустя, когда ты вспоминаешь поступки, которые ты считала незначительными, слезы, которые казались тебе неискренними, выражения лица, которые, как ты полагала, стёрлись в памяти.
В эту минуту я, придерживая рукой зеркальную дверь, изучаю собственное отражение. Я замечаю маленькую морщинку между бровями, вижу сжатые губы, костлявые коленки, торчащие из-под платка, завязанного узлом на бёдрах.
Моё время истекло.
Я должна уйти.
Войти.
Это самый кошмарный момент всякого любовного свидания. Длится ли оно одну ночь или годы, начало всегда страшно. Это момент, из которого проистекает начало, все, что случится дальше, начало познания друг друга. Ведь пока ничего не известно. Избавиться от одежд, прикоснуться друг к другу. Затаив дыхание, приготовиться к любой возможности: получить наслаждение, ощутить отвращение, или, того хуже, разочарование.
Я вхожу в комнату. Все лампы потушены, единственная освещённая зона — молочно-белый квадрат ковра, образованный лунным светом, падающим из окна, в центре которого сидишь ты, в белом гостиничном халате, с сигаретой во рту.
Перед этим закрытым окном, непосредственно в центре светового квадрата, нарисованного луной на бледно-жёлтом ковре комнаты, мы сидим напротив друг друга. Тянем джин-тоник и курим, в полнейшей тишине.
Я гляжу на твои руки. Красивые руки, гладкие, с ухоженными ногтями — я ещё не ведаю о твоей одержимости щипчиками для ногтей, в ящике стола моего дома валяются одни, вместе с бесчисленным количеством красно-зелено-чёрных бумажек для самокруток марки Оттоман, время от времени они выпадают из журнала или книги, либо обнаруживаются под ворохом не разобранной почты.
Кольцо, которое ты носишь на указательном пальце правой руки, прежде принадлежало твоему отцу.
Твой отец умер.
Всякий раз, когда ты отправляешься в поездку, ты надеваешь это кольцо, потому что оно тебя хранит.
Однажды, ты рассказывал, ты в полном одиночестве ехал на мотоцикле и, увидев лес, рискнул забраться в него, в самую чащу. Что-то ты там надеялся отыскать, может быть, озеро, я сейчас не помню. Ты оставил мотоцикл на краю леса и пошёл пешком. Озеро, если о нем шла речь, спокойно сверкало у твоих ног. Внезапно панорама распахнулась и тебе показалось, лес опрокинулся в озеро. Ты, созерцая эту картину, достал из кармана куртки табак, бумагу для самокрутки, спички и безмятежно закурил. Затем двинулся назад и на полпути обнаружил, что на пальце правой руки кольца больше нет. Ты расстроился, повернул обратно, осматривая каждый камень на земле, каждый торчащий корень, каждый звериный след. Посреди тропинки ты вдруг увидел птицу. Окоченевший трупик, которого, пройдя здесь раньше, даже не заметил. Мёртвая птица. Ты перевернул её носком башмака, чтобы убедиться, что она действительно мертва, а не, может быть, ранена. Под затвердевшим трупом голубя блеснуло кольцо твоего отца.
