Сошедший с рельсов | страница 3
Стоял ноябрь. На днях почил в бозе чемпионат по бейсболу, баскетбол только-только поднимал голову, а футбол уже сулил очередной позорный сезон.
Минут двадцать он пребывал в таком положении: взор устремлен на газетный лист, в голове ни единой мысли, только статистические данные – цифры, с которыми у него были особые отношения. Номер своей социальной страховки, например, он умел вызывать из памяти даже во сне. И вызывал-таки порой, чтобы не думать о других цифрах.
О каких?
Ну, скажем, о показателях сахара в крови у Анны, они были пугающе, заоблачно высоки.
Анна больше восьми лет страдала юношеским диабетом.
С ней было не очень хорошо.
А вот число 3,25 ему очень нравилось. Показатель эффективности Роджера Клеменса по прозвищу Ракета – лучший в лиге за прошлый сезон.
Радовало глаз и число 22. Столько очков стабильно добывал за матч Латрелл Спруэлл (нью-йоркский бейсбольный клуб «Никербокерс»).
На эти выкладки он мог смотреть без содрогания.
Поезд дернулся и остановился.
Пассажиры оказались где-то между станциями – по обеим сторонам пути длинные одноэтажные серовато-коричневые дома. Неожиданно ему пришло в голову, что, хотя он и ездил по этому маршруту довольно часто, все равно не взялся бы описать окрестности вдоль дороги. Став человеком среднего возраста, он прекратил смотреть в окна.
Он опять уткнулся в газету.
Это случилось между заметкой Стива Сербиса о правилах переигровки и сетованиями Майка Стрейханса по поводу падения личного показателя эффективности.
Впоследствии он не мог объяснить, что заставило его поднять глаза.
И бесконечно спрашивал себя, что было бы, если бы он продолжал читать. Мучился фантазиями: если бы так, то тогда бы как? И что теперь?
Но он взглянул поверх газеты.
Девятичасовой поезд продолжал движение из Вавилона до Пен-стейшн. Из Меррика во Фрипорт, Болдуин, Роквил-центр. Из Линбрука в Джамайку, в Форест-Хиллз и в Пен.
А Чарлз безвозвратно и сокрушительно сошел с рельсов.
«Аттика»
Через два дня вечером мой четырехлетний сын забрался после ужина ко мне на колени.
– Пошли на поиски сокровищ, – шепнул я и изобразил пальцами шажки на его позвоночнике. – Вот здесь у нас крестики на карте.
Сын поежился и хихикнул. Он него пахло шампунем, леденцами и пластилином – только ему присущий запах.
– Чтобы добраться до сокровищ, надо шагать широко и бежать трусцой, – бормотал я.
А когда замолчал, сын меня спросил, где же все-таки сокровище. Я ответил как обычно – мы проделывали это путешествие изо дня в день.