А тут его возвращения ждали, и кажется, с пониманием, что он запросто может не вернуться, может загреметь... Разумеется, эти люди не участвовали в его ленинградском расследовании, их там не было, поэтому, хотя бы формально, они оказались в этом случае не при чем. И все же, начальство уже не раз давало понять, что рассматривает их как нечто целое, единое, если угодно, сплоченное, едва ли не монолитное. Если бы сняли или даже арестовали Рыжова, остальным участникам группы тоже не поздоровилось бы. Поэтому его встретили, хоть и насторжено, но все же с заметным облегчением. Раздвигин даже помог ему шинель снять, обычно он так с Рыжовым не цацкался.
А сам Рыжов посидел у себя в кабинете, попросил чаю, и все время пытался сообразить – нужно ли рассказывать ребятам, что же с ним произошло в Ленинграде. Нет, что-то рассказать, определенно, необходимо, помимо прочего еще и потому, что Борсиной следовало оформить это дело, хотя бы как свидетельство самого Рыжова, к тому же... Да, все же он решился, он понял, что нужно все сделать правдиво, перед своими – без умолчаний. Конечно, в той атмосфере, какая теперь складывалась в органах, лучше бы этого не делать, иначе это могло плохо кончиться, но... Не верить Рыжов не мог, не умел и, если честно, не собирался учиться. Даже под давлением, какое на него оказывали с самого начала в этом деле.
Поэтому он вызвал всех, еще разок порадовался, что Смеховой остался в Ленинграде, и рассказал все, на этот раз, без утайки. Даже еще живописнее, еще откровеннее, чем собирался, пожалуй, на пределе возможной откровенности.
Когда он дошел до передачи своего доклада товарищу Блюмкину, все все поняли окончательно. Раздвигин усмехнулся зло, как всегда после везвращения из лагеря. Борсина погримасничала, но опустила глаза и не поднимала их, понимала, что не в ней дело, и она должна помалкивать. А вот Самохина нахмурилась, и такая печаль появилась в ее глазах, что даже жаль ее немного стало.
– Ты что же, командир, нас круговой порукой вяжешь? – спросила неопределенно.
– Не понял? – удивился Рыжов. – А ты о возможном... добавлении к моему докладу начальству, сделанном «доброжелателем»? – Он набрался духу, и продолжил: – Так дело все-равно должно быть оформлено. Вот только я предлагаю сделать это... В двух вариантах, и это вы бы сами поняли, потому что доступ и к этим папкам, и к тому, что в них находится, от вас я скрывать не хочу.
– Как это – в двух варианта? – спросила Борсина.
