Дебби сидела в дальнем углу комнаты около закрытого занавеской окна, выпрямившись в кресле с полированными подлокотниками, стоявшим здесь еще до ее рождения. Их разделял раздвинутый во всю длину, почти от стенки до стенки, стол, фанерованный ореховым деревом. На полу в горшке росло какое-то растение с овальными листьями, клонившееся влево в тщетных поисках света.
На Дебби был черный вязаный жакет поверх черной кофты и бесформенная черная юбка, покрывавшая колени. На лице – никакой косметики. Нейлор подумал, уж не сектантство ли это, и если да, то какое?
– Привет, – произнес он громко, так, чтобы услышала ее мать, которая, несомненно, стояла за дверью. – Дебби, как ты?
Она взглянула ему в лицо и снова опустила голову.
– Как малышка?
Теперь она, не моргая, смотрела через левое плечо Нейлора.
– Дебби, ребенок…
– С ней все в порядке.
– Значит, я смогу повидать ее?
– Нет.
– Дебби, ради Бога…
– Я сказала – нет.
– Почему, черт возьми?!
– Потому.
– Что это за ответ?
– Единственный, который ты получишь.
Он обошел стол и увидел, как побелели ее пальцы, вцепившиеся в ручки кресла, а вся она сжалась, стараясь сделаться как можно меньше. В глазах стоял страх.
– Я не ударю тебя, – успокаивающе произнес он. – Тебе лучше не делать этого. Ты…
– Ты же знала, что я приду. Ты прекрасно знаешь, что я хочу видеть ребенка.
– У тебя странный способ выражать свою любовь.
– Что ты имеешь в виду?
– Вот что. Когда ты в последний раз приходил сюда? Когда в последний раз ты пытался увидеть свою дочь?
– Все дело в том, что каждый раз, когда я пытаюсь сделать это, твоя проклятая мать…
– Оставь мою мать в покое!
– С удовольствием.
– Если бы не моя мать…
– Мы были бы дома, все вместе – втроем.
– Нет.
– Да.
– Нет, не были бы, Кевин.
– Почему?
– Потому, что еще пара месяцев такой жизни, и я была бы в психушке, а ребенка отдали бы в детский дом.
Нейлор отступил назад, сильно ударившись бедром о край стола.
– Это полная чушь!
– Это правда.
– Нет, этого не может быть.
– Хорошо, спроси доктора, Кевин. Спроси ее. Это обычное явление, когда женщина испытывает депрессию после рождения ребенка.
– Депрессию? Ты была…
– Послушай, о чем я говорю. Я была больна, а ты возвращался домой поздно вечером, уже накачавшись пивом, хлопал всеми дверями и заваливался спать внизу. По утрам Ты отправлялся на работу в той же одежде, в которой приходил домой. Ты ничего не делал, чтобы помочь мне, и никогда не старался меня понять…
– Понять! Надо быть Эйнштейном, черт побери, чтобы понять тебя, когда ты бываешь в одном из своих настроений.
