Что же заставляет нас так поступать с человеком, который, несмотря на болезнь и неуверенность в себе, может создавать такое великолепие? Бросить его в каторжную тюрьму, отказывая во всем; тридцатичетырехлетнего негра из глубинки штата Джорджия? Или взять девочку с синими фарфоровыми глазами и светлыми волосами и надругаться над ее телом, захоронив его в мусорных мешках в заброшенной темноте? Что же?
«Я никогда не знал».
Резник нажал на газ и отвернул до упора регулятор громкости, так что звук, вибрируя на грани искажения, заглушал все вокруг, все мысли.
Мейблторп, городок на расстоянии менее двадцати миль вверх по побережью от Скегги, так и оставшийся его бедным родственником, встретил Резника, подобно динкенсовскому члену похоронной команды, вышедшему зимой из богадельни. Хотя вывески и предлагали обилие леденцов и сладостей, громадные сосиски и свежие сладкие бублики по пять штук за один фунт стерлингов, витрины магазинчиков по всей длине единственной и главной улицы были заколочены до самого верха досками. Седой человек в старой шинели Королевских Воздушных Сил поклонился Резнику, а его фокстерьер с короткой, словно проволочной шерстью, проявил повышенный интерес к его ногам. Перед ним лежала широкая бетонная набережная, выглядевшая так же гостеприимно, как «Линия Мажино». За ней, теряясь в тумане, монотонно посылало на берег свои холодные волны Северное море, больше похожее на грязную лужу.
В домике постройки 30-х годов, с фасадом, украшенным набрызганной на него мелкой галькой, жила переехавшая сюда Эдит Саммерс. Он был третьим от углового кафе, рекламировавшего фирменное блюдо из свежевыловленной трески с жареным картофелем: «В стоимость входит чай, за хлеб и масло – дополнительная плата». Она не произнесла ни слова, когда узнала стоявшего перед входной дверью Резника, съежившегося под мелким дождем и ветром.
Бабушка Глории перевезла сюда из старой квартиры аквариум и столик с позолоченной окантовкой, взяла в аренду новый телевизор, закрепленный на черном металлическом столике на колесиках. На экране, цвета которого оставляли желать лучшего, Петула Кларк задумчиво смотрела на Фреда Астера, с легким ирландским акцентом исполнявшего песню «Как идут дела в Глоссо-Морро?» Эдит оставила Резника в этой маленькой комнате с низким потолком и вскоре вернулась с чашками и блюдцем.
– Я не очень долго?
А затем, когда он устроился поудобней и начал пить чуть теплый чай, добавила:
