– Стоп! – Дивайн шлепнул руками по столу, прервав цепь своих размышлений. – Еще раз последний кусок.
– Что?
– Повторите, что вы только что говорили.
Рей выглядел растерянным: «А что он такое говорил?»
– Вы сказали, – поторопил его Дивайн, – что, как только вы увидели ботиночек…
– О да, я догадался, что это такое. Ну там, внизу.
– Не тан. – Дивайн покачал головой. – Вы сказали, что вы знали.
– Знал. Догадался. – Рей пожал плечами. Он еще сильнее разволновался. – Какая разница?
– Одно из этих слов означает уверенность. Почему вы знали?
– Это верно. Я знал. По крайней мере, думал, что знаю. Был не только ботинок, но и рука… часть руки. И этот запах. – Рей отвел взор от стола, на котором рассматривал свои обгрызанные ногти, и взглянул прямо в лицо Дивайну. – Все понятно, не так ли?
– Что понятно?
– Что это маленькая девочка, пропавшая еще тогда… Дивайн задержал дыхание.
– То, что вы говорите, Реймонд, означает: вы не просто знали, что это был труп, но знали также, чей он.
Рей больше не ерзал по стулу, он смотрел совершенно спокойно.
– Да, – произнес он, – Глории. Я знал ее. Она жила недалеко от меня. Видел ее по утрам, когда она шла в школу, по выходным, когда отправлялась с бабкой по магазинам. Да, Глория.
– Вот, – протянул коробочку Паркинсон, – возьмите одну.
Резник сунул в рот одну из мятных конфеток патологоанатома и прижал ее языком к небу. В маленькой комнате было так тихо, что он слышал тиканье старинных карманных часов, которые доктор носил на цепочке в жилетном кармане. Всегда элегантный Паркинсон снимал пиджак, только когда надо было надеть рабочий фартук, тогда же он вынимал запонки и закатывал рукава рубашки, прежде чем натянуть хирургические перчатки телесного цвета.
– Впечатляет, а, Чарли? Резник кивнул.
– Что поделаешь? Мы нашли ее, когда сумели.
Он снова кивнул, стараясь отогнать воспоминание об укусах на теле и лице, объеденном почти до костей.
– Чтобы разобраться, мне понадобился весь мой долгий опыт. И помогло, пожалуй, то, что это одна из самых холодных зим за многие годы. В таких зданиях, как этот склад, без отопления, температура держалась около трех-четырех градусов ниже нуля.
Личность Глории Саммерс была установлена по зубам и рентгеновскому снимку лодыжки, которую она сломала за год до этого. Когда Резник спросил ее мать, пойдет ли та в морг опознать тело дочери, Сьюзан Саммерс взглянула на него, подняв брови, и удивленно протянула: «Шутите?»
– Насколько определенно вы можете назвать причину ее смерти? – поинтересовался Резник.
