Взгляд, который она бросила на него, заставил его закрыть рот и застыть на месте. Она же гордо толкнула входную дверь, и та медленно захлопнулась за ней.
– Тебе выпал счастливый случай, – на всю комнату, чтобы слышали все, провозгласил Марк Дивайн, – крупный шанс. Через каких-то полчаса ты имеешь возможность последовать за мной в одну из уединенных комнат в конце коридора и оказать мне небольшую услугу.
Полдюжины людей, находившихся в комнате, встретили эти слова хохотом. Они уставились на Линн Келлог, ожидая реакции с ее стороны. Всем был памятен легендарный случай, когда она заткнула рот Дивайну ударом кулака, и с тех пор полицейская братия ждала ответного удара. «В следующий раз, – заявил тогда Дивайн, – я покажу этой стерве»
– Линн, – подмигнул он всем находящимся в комнате, – что ты скажешь на это?
Линн было не до него. Она печатала отчет о посещении в конце прошлой недели одного старичка, у которого приходящая медсестра нашла странные кровоподтеки, наводящие на размышления о побоях. Сначала дочь этого чело-вена, ей самой было около шестидесяти, отказалась дать согласие на разговор Линн со старичком, а когда все же разрешила, он говорил очень путанно и понять, что случилось, было невозможно. Сотрудница отдела соцобеспечения, куда зашла Линн, сделала недовольную гримасу, демонстративным жестом указав на бумаги, которыми был завален ее стол. «Да, она была в этом доме около пяти месяцев назад. Да, было заявление от дочери с просьбой установить поручни в ванной. Да, насколько она могла судить, в то время старик чувствовал себя хорошо».
– Линн?
Дивайн вел себя, как колючка в заднице. Он был неисправим и невоспитуем. Хотя он и сказал «небольшую услугу», но вкладывал в эти слова совершенно определенный смысл.
– Ты имеешь в виду, что надо снять показания с девушки из той парочки, обнаружившей тело?
– Да.
Линн вытащила из машинки лист бумаги, оттолкнула стул и поднялась.
– Какого хрена тебе так и не сказать? – Она вышла из комнаты, даже не удостоив Дивайна еще одним взглядом. На этот раз раздавшийся хохот выражал одобрение Линн. Марну Дивайну оставалось лишь сделать неприличный жест – показать ей в спину поднятый средний палец.
Хотя Линн Келлог было уже около тридцати, ее фигура не оставляла равнодушным ни одного мужчину. По определению Дивайна, ее зад напоминал мешки с мукой, и, хотя с его стороны это и было признанием, он, конечно, не был поэтом. Ее последний близкий приятель больше времени тратил на велосипед, чем на нее. В конце концов она так и не смогла ужиться с мужчиной, который брил ноги.
