Линн сделала несколько шагов навстречу.
– Все отрицает, – покачал головой Кевин, – начисто. Линн перевела взгляд на Резника.
– Утверждает, что плавал, – пояснил Резник.
– Всю вторую половину дня? Резник пожал плечами и улыбнулся.
– Что удивительно, – Нейлор сделал движение рукой в сторону дома, – это то, что они смотрели программу «Новости в десять» и не видели рисунок.
– Им было не до этого, – добавил инспектор.
– Разлили молоко.
– В самый критический момент.
– Очень удобно.
Линн бросила короткий взгляд на дом. Над входной дверью все еще горела лампочка, в гостиной было заметно движение занавесок, кто-то подглядывал, желая знать, ушли ли они или останутся здесь.
– Что мы будем делать, сэр? – спросила она.
– Утром навалимся на него снова, может, он вспомнит случившееся по-другому. А до тех пор пускай поволнуется.
Повернувшись, Линн мельком взглянула на Нейлора. Ей хотелось бы продолжить разговор, начатый в трактире. Но был еще Резник, стоящий около ее машины и дожидающийся, чтобы она подбросила его до дома. И она знала, почему он не хотел садиться за руль сам – от него все еще попахивало виски.
– Спокойной ночи, Кевин. – Она махнула рукой.
– Спокойной ночи, Линн, спокойной ночи, сэр.
Хлопнули дверцы, заурчали моторы, и машины растворились в ночи. Занавески на окнах Шеппердов в последний раз колыхнулись, и окна закрыли.
Стивен Шепперд отошел от окна и, проходя по комнате, ухитрился ни разу не взглянуть в лицо жены, не отрывавшей от него глаз.
– Куда это ты собрался? Он был уже почти у двери.
– В кровать, – он даже не повернул головы, – уже поздно.
– Садись.
Стивен не сдвинулся с места, лишь рука его отпустила дверную ручку и упала вниз, да опустились плечи.
– Садись и рассказывай.
Ему хотелось не видеть и не слышать ее, а выйти за дверь, и не в кровать, которую он делил с женой, а на улицу, куда угодно, лишь бы не было этого разговора.
Он вспомнил, как однажды, мальчишкой лет двенадцати, тринадцати, дожидаясь неприятного разговора с матерью в своей комнате, он с головой зарылся в подушки и мечтал, чтобы все прошло как сон. А мать стояла рядом с кроватью, и так не могло продолжаться вечно.
– Стивен.
Опустив голову, он повернулся и подошел к своему стулу. Теперь они сидели вдвоем.
– Ты должен рассказать мне, Стивен.
«Я твоя мать, ты можешь рассказать мне все».
– Стивен?
Ну вот. И тогда мать постепенно вытянула из него всю правду. По мере того как слова слетали с его уст, он видел, как напрягались мускулы на ее лице, глаза расширялись, менялся цвет лица, пока его не покрыла густая красна стыда.
