– Она главный редактор «Подиума», – понизив голос, ликующе начала я, – и самая большая стерва, какую я когда-либо встречала. Серьезно, честно тебе говорю, я никогда не встречала таких, как она. Она, я думаю, даже не человек…
У меня был наготове неиссякаемый запас жалоб, которые я хотела обрушить на голову Бенджамина, но в это время во мне заговорила наша привычка всегда все делать с оглядкой. Я задергалась, занервничала, во мне вдруг неизвестно откуда появилась уверенность в том, что эта малосимпатичная мне личность, несомненно, подослана подхалимами Миранды из «Обсервера» или с «Шестой страницы». Я понимала, что это смешно, просто чушь собачья. Я знала Бенджамина уже много лет и была вполне уверена, что он не работает на Миранду ни в каком качестве. Правда, не на сто процентов. В конце концов, как можно быть в чем-то уверенной на сто процентов? И откуда я знаю, может, сейчас кто-то стоит у меня за спиной и подслушивает мои дерзкие речи? Допущенный промах следовало немедленно загладить.
– Конечно, она ДЕЙСТВИТЕЛЬНО самая влиятельная женщина в модельном и издательском бизнесе, а такой человек не может позволить себе рассыпаться в любезностях. Да, с ней нелегко работать, но это можно понять. А с кем было бы легко? Вот так-то. Ну ладно, мне пора бежать. Приятно было повидаться. – И я побежала к входной двери, втянув голову в плечи, как я это частенько делала в последнее время, если мне приходилось разговаривать с кем-нибудь, кроме моих родителей, Алекса и Лили. При этом я не могла удержаться и негромко сказала: «Чур меня».
– Эй, не слишком расстраивайся, – прокричал он мне вслед, когда я бежала к лифтам, – я здесь всего с прошлого четверга!
И, сказав это, он бросил свой тлеющий окурок и в сердцах втоптал его в асфальт.
– Доброе утро, Эдуардо, – сказала я, жалобно глядя на него усталыми глазами, – ненавижу чертовы понедельники.
– Не волнуйся, подружка. По крайней мере сегодня ты ее опередила, – ответил он улыбаясь. Он имел в виду те злосчастные дни, когда Миранда заявлялась в пять утра и ее нужно было проводить наверх, поскольку она отказывалась носить электронный пропуск. Едва добравшись до офиса, она принималась названивать Эмили и мне – пока не добивалась того, чтобы кто-нибудь из нас проснулся, собрался и прибыл на работу так поспешно, словно этого требовали интересы национальной безопасности.
Я толкнулась в турникет, молясь, чтобы этот понедельник стал исключением, но Эдуардо не дал мне пройти без представления.
