Кэролайн зашевелилась и проснулась. Было уже почти совсем светло, и она лежала в постели одна. Посмотрев в окно, она увидела, что снегопад прекратился, а утро обещает быть солнечным.
Торопливо умывшись и причесавшись, она оделась и пошла в кухню, где ее встретил соблазнительный аромат кофе.
Мэтью, полностью одетый, стоял у плиты и жарил гречишные блины.
Обернувшись, он сказал:
– Видишь, к утру снегопад прекратился, снегоочистители расчищают дорогу, так что, как только поедим, можем возвращаться назад.
– Да. Надо ехать как можно скорее, на случай, если Кетлин…
– С Кетлин все будет в порядке, – перебил он. – Ты заботишься о ней так, как будто ты ее мама, а не просто няня.
Кажется, к нему вернулось прежнее настроение и желание задевать ее, дразнить.
– Мне, как няне малышки, как раз и платят за заботу о ней.
– Тебе платят за то, чтобы ты добросовестно делала свою работу. Хотя в прошлую ночь ты успешно проявила себя и в другой области, – язвительно добавил он. И увидел, как вспыхнули ее щеки.
Она прикусила язык, чтобы не наговорить колкостей в ответ. Совершенно ни к чему было начинать перепалку. С его острым умом и самообладанием она не смогла бы тягаться.
Выложив пышные золотистые блины на две тарелки, он сообщил:
– Завтрак готов.
Бросив на него укоризненный взгляд, Кэролайн молча села за стол. Шелковистые золотисто-русые волосы густым облаком накрыли ее плечи, нежное лицо все еще пылало. Наблюдая за тем, как она поливает блины густым кленовым сиропом, Мэтью почти с удивлением думал о том, какая же она красивая.
Ее миндалевидные глаза с очень длинными ресницами были настоящего аквамаринового цвета. Когда она смотрела вниз, ресницы почти касались щек.
Ее безупречная, почти прозрачная кожа вызывала ассоциации с нежной акварелью, в то время как рот и подбородок свидетельствовали о недюжинной силе характера.
Неосторожно подняв глаза, Кэролайн встретилась с ним взглядом, и ее щеки запылали еще ярче.
– Ты выглядишь совсем по-другому с распущенными волосами. Мне так нравится больше.
Она предпочитала степенный вид, который ей придавал пучок, но промолчала, не желая вступать в пререкания.
