После нескольких минут вежливой болтовни Квиллер перешёл к главному:
– Как всё прошло сегодня у Тривильенов?
– Хорошо! Было очень интересно! Дорога приятная, так что я вовсе не против туда ездить. У них ужасно симпатичный почтовый ящик в виде старого паровоза, а дом почему-то назван на указателе «круглым», хотя в нем нет ничего круглого!
Квиллер объяснил, что раньше, в Паровую эру, депо по обслуживанию паровозов были круглыми: в центре депо находился поворотный круг, по которому паровозы переводили на разные пути.
– Век живи, век учись! – сказала Сепия, весело всплеснув руками.
– Как вас приняли?
– Первой, кого я встретила, была сиделка, которая спешила сдать дежурство. Она поразила меня тем, что походила на замерзший огурец. Бьюсь об заклад, она живёт в Брр. – Селил остановилась, чтобы посмеяться собственной шутке. – Она показала мне лекарства и велела не нарушать режим, иначе всё это может кончиться больницей. Потом она ушла, и я встретилась с дочерью пациентки. Она могла бы быть очень хорошенькой, если бы была счастлива, но опасаюсь, что в свои двадцать с небольшим она успела очень ожесточиться.
– Как её зовут?
– Странно, но на этот вопрос она ответила не сразу, а потом сказала, что её зовут Тиш. Чуть позже, правда, я услышала, что мать называет её Летти. Девушка ненавидит, когда её так называют. Понимаю, что она чувствует, потому что всегда ненавидела имя Селия.
Его осведомительница замялась, и, воспользовавшись паузой, Квиллер произвёл в уме быстрые подсчёты: Летти плюс Тиш получается та молодая женщина, которую он встретил в банке; она заявила, что её фамилия Пен, хотя кассир назвал её Тривильен.
– Возможно, – сказал Квиллер, – её зовут Петиция. Не повезло бедняжке, как ни верти. «Летиция Тривильен» звучит как «спасибо» на иностранном языке.
Селия хихикнула:
– Не забыть бы сказать это внуку. – Порывшись в своей сумище, она нашла блокнот, записала в него остроту и продолжила: – Тиш была со мной вежлива, но не скажу, что очень приветлива. Ну ничего, ведь я не на вечеринку шла. Она сказала, что уходит и вернётся к пяти – время, когда кончается моё дежурство. Но прежде чем уйти, провела меня в комнату матери. О Боже! Бедняжка! Ей не больше пятидесяти, но она такая хилая и бледная! Она так смотрит, будто ищет чего-то. Думаю, ей не хватает внимания, несмотря на то что она никогда не бывает одна.
– Возможно, так и есть, – согласился Квиллер. – Посещение – это не всегда внимание.
