– Надеюсь, они не поедут в одном вагоне с нами, – сказала Полли.
Пассажирам, ждавшим на платформе, раздавали памятные программки.
– Представляете, для этого исторического пробега разыскали пенсионеров-железнодорожников: машинисту – восемьдесят два, тормознику – семьдесят шесть, кочегару – шестьдесят девять! – сообщила Милдред. – Все они ветераны ССЛ.
– Интересно, смогу ли я грести уголь, когда мне будет шестьдесят девять? – задумчиво произнёс Райкер.
– Во всяком случае, прошлой зимой ты не смог сбросить даже снег с крыши, Дорогой, – нежно упрекнула его жена.
– Как вы полагаете, кто-нибудь побеспокоился проверить у машиниста зрение и кровяное давление? А кочегару давно делали ЭКГ? И будет ли в поезде врач?
– А боров где? – спросил Квиллер, щеголяя знанием железнодорожного сленга.
Действительно, никаких признаков паровоза не было видно, если не считать клубов дыма, поднимавшихся откуда-то из-за пакгауза. Но вот музыка внезапно оборвалась, а через мгновение оркестр грянул туш. Болтовня на платформе стихла, и из-за поворота, пыхтя и свистя, появилась «девятка». Раздались приветственные аплодисменты, и оркестр сыграл туш.
Подкатившая к платформе старая «девятка» представляла собой великолепный образчик машиностроения: гигантский головной прожектор, сверкающий на солнце чёрный корпус и латунная арматура, шатуны, задававшие такт огромным колёсам, – всё являло собой чудеса механической магии, даже скотосбрасыватель поражал. Пожилой машинист с седыми космами, выбивавшимися из-под хлопчатобумажной фуражки, высунулся из кабины и замахал ожидавшим на платформе пассажирам. Старик буквально светился от гордости.
Милдред, с её глазом художника, назвала паровоз «шедевром чувственной красоты и грубой силы».
– Недаром его называли Великим Стальным Конём!
Когда же из-за поворота показались свежевыкрашенные пассажирские вагоны, её муж заметил:
– А они всё того же старомодного грязно-зелёного цвета…
– Вполне приемлемый цвет, – ответила Милдред. – Его можно добиться, смешав окись хрома с кадмием красным темным и добавив для грязи умбры жжёной.
Двайт Сомерс, краем уха слышавший их разговор, напомнил им, что традиционный зелёный цвет пульмановского спального вагона был введен как раз для того, чтобы скрывать грязь и копоть.
– Что вы знаете о машинисте? – спросила Полли.
– На протяжении пятидесяти лет он был в ССЛ пятаком, – ответил Двайт. – Его опытность и смелость не раз спасали жизни, и только раз он выпрыгнул из кабины. Он приказал прыгать и своему кочегару, но Ози Пени бросил вызов судьбе, оставшись подобно капитану корабля.
