В действительности привыкнуть он не мог совсем к другому. Привыкнуть к тому, что под его величеством Сейгденом еще не разлетелось вдребезги ни одно кресло, и впрямь невозможно. А между тем Сейгден за всю свою жизнь не сломал ни одного предмета. Только такой король и может править Суланом – любой другой еще в бытность свою малолетним принцем разнес бы дворец на кусочки из одного только желания как следует побегать и порезвиться. Вот только мальчишка Сейгден бегал, не задевая ничего и никогда. Полезная привычка для маленького принца – а для взрослого короля полезная вдвойне.
Мейран отлично помнил тот день, когда он впервые увидел своего будущего короля. Серьезный такой ребенок, целеустремленный, как кирпич в полете, основательный, кряжистый – в шесть уже лет кряжистый, а это не шутка, государи мои. Мейран посмотрел на него снисходительно с высоты своих десяти лет – а Сейгден неожиданно ухмыльнулся и предложил: «В „черную лису“ сыграть хочешь?» Мейран согласился… и был позорно разгромлен во мгновение ока. Когда отец Мейрана, остолбеневший от сыновней дерзости, обрелтаки дар речи, принц уже объяснял новому своему знакомцу все тонкости и ухватки «черной лисы», а Мейран, разом растерявший недавние покровительственные замашки, почтительно внимал тому, кого признал своим повелителем и полководцем на всю оставшуюся жизнь.
Вот и минуло этой самой жизни тридцать шесть лет… а Сейгден и Мейран до сих пор играют в «черную лису» – только теперь на одной стороне. Вроде бы и далеко ушел господин первый министр от почти бесприютного мальчишки, отпрыска боковой ветви не самого знатного рода… далеко, говорите? Да ни на шаг! Под ногами Мейрана все те же плиты, на которые его швырнул шестилетний сопляк… швырнул, а после протянул руку, чтобы помочь десятилетнему мальчику встать… плиты все те же, и мальчик все тот же – а что с тех пор мальчик землями да чинами оброс, ничего не меняет. И Сейгден, хвала всему сущему, не переменился ничуть – только вырос и повзрослел. Все такой же кряжистый, мощный… и как только под ним кресло не разлетается вдребезги – уму непостижимо!
Не к роскоши Суланской, не к ее почти кокетливой хрупкости Мейран так и не смог привыкнуть, а к сочетанию этой ломкой изысканности и своего короля. Ведь опусти Сейгден руку на каменный парапет – и тот не выдержит, прогнется, не сможет не прогнуться… нет, Мейран не спорит, королевские покои и впрямь обставлены с отменным вкусом, почти безупречным, и эта мебель, если вдуматься, может выдержать не только комара, но даже и бабочку. Да, и вот за этим столом на этом кресле сидит король… сидит, и бокал из радужного стекла эттармского в руке держит… и… и ничего!
