Кто-то его застрелил.
Невозможно, бессмысленно! Но кто-то другой успел прикончить Блондинчика первым. Злыдень постарался отыскать в саду убийцу. И никого не нашел.
Он вернулся к умирающему, чье лицо теперь так побелело, что почти светилось в темноте.
– Кто в тебя стрелял? – мягко спросил он.
– Слишком темный, – сказал Блондинчик и испустил дух.
Злыдень не знал, говорил ли он про своего убийцу, про вечер или про мир, который покидал.
* * *
Безмолвный и проклятый, Злыдень двинулся через газон перед виллой. За спиной у него щелкнул замок. Оглянувшись, он едва поверил своим глазам: за ним следом бежал симпатичный старичок в очках, одетый в пижаму и шелковый халат.
– Прохода нет! Прохода нет! – кричал он.
В качестве знаменитого прощального слова – сущая дрянь.
Тщательно прицелившись, дабы не причинять ненужных страданий, Злыдень пустил симпатичному старичку пулю в сердце. Симпатичный старичок пошатнулся и упал, проехав ногами вперед по собственному газону и испачкав симпатичный шелковый халат. Злыдень услышал женский крик, повернулся и выстрелил снова. После звуков не было вообще никаких.
Злыдень пошел дальше.
Мимо моргающего фонаря, вокруг которого закладывали виражи летучие мыши.
Мимо дома Билли, где, глухие к хаосу вокруг, все еще ссорились молодожены.
Перемахнул через изгородь возле стоянки, где лежал распростертый полицейский. Удостоверившись, что бородатый офицер мертв, Злыдень забрал у него с пояса телескопическую дубинку. Ему всегда хотелось иметь такую.
Уехал он, не включая фар и ориентируясь лишь по свету луны. Узкое шоссе петляло. Иногда темень была такая, что он вообще не видел, куда едет. Злыдню было все равно.
Вот вкратце история его жизни.
Всегда темно.
Он никогда не знает, куда двигается.
Ему все равно.
Оставь эту крикливо золоченную сцену,
Посещаемую более из привычки, чем пользы,
Где глупцы обоих полов и возрастов
Толпятся, чтобы увидеть себя на подмостках.
Граф Ротчестерский (1647 – 1680). «Песнь» Джон Уилмонт
Ранним воскресным утром Билли проснулся под звон церковных колоколов. Бой Билли нравился. Доносясь издалека, он наполнял его тоской и нежной приязнью. Лишь когда Билли оказывался к христианам поближе, настолько, чтобы унюхать нравоучения и ладан, вот тут он упирался всеми лапами.
А что еще с церквями скверно? Сонно валяясь в кровати, Билли пытался думать. Потом вспомнил. Злыдень. Злыдень, обожавший склепы, шпили и завесы тумана.
Во входную дверь позвонили. Потом послышался писк Мэдди и мягкий голос успокаивающей ее Никки. Дверь спальни дрогнула, когда с крыльца в холл ворвался порыв ветра. Билли услышал далекие голоса, затем шаги на лестнице. Дверь открылась. На пороге возникла Никки с дочкой на руках. Билли хватило одного взгляда на лицо Никки, чтобы понять: что-то стряслось.
