– Помнишь меня? – спросил человек в колпаке, столь же холодный и неумолимый, как кресты и могилы. В руке у него была сумка с логотипом гастронома "Сейсберис".
Лол сумел только кивнуть. Он уловил очень нехороший запах, как от гнилой капусты и дерьма.
– Извините. Мне нужно...
– Что?
– Мне нужно принять таблетку, – хрипло сказал Лол, тыча себя в сердце.
Достав из кармана белый пузырек с нитроглицерином, Лол попытался отвинтить крышку. Но у него слишком сильно дрожали руки. Положив сумку на землю, Злыдень отвернул крышку и протянул одну маленькую белую таблетку Лолу. Лол забросил ее под язык. На глаза у него навернулись слезы. Злыдень не мог бы сказать, было ли это от холода, страха или от усилий вздохнуть.
– Лучше? – спросил он.
– Да, спасибо. – Лолу пришлось прикусить язык, чтобы не добавить "сэр".
– О'кей, – отозвался человек в капюшоне.
Он наподдал ногой сумку, и оттуда выкатился белый футбольный мяч, который остановился у ботинка Лола. Выглядел он как неопрятный муляж человеческой головы из папье-маше. Кожа – слишком бледная, глаза – слишком стеклянные, нет, явно не настоящая. Потом Лол вдруг сообразил, что смрад исходит как раз от головы и что волосы и щетина, обрамляющие удивленное лицо, не подделка.
– Знаете, чье это?
– Нет! – выдохнул Лол. – О Господи!
– Взгляните налицо.
– Пожалуйста. Мне нужно домой...
– Взгляните.
Щурясь, Лол заставил себя рассмотреть оплывшие черты.
– Никогда его не видел.
– Он не из "Пономарчиков"?
– Нет. Их я всех знаю.
– Даже новеньких?
– Я еще поддерживаю связь с Шефом. О Боже... прошу прощения. – Лол издал оглушительное рыгание. – Этого типа я не знаю.
– Шеф меня еще ищет? – спросил Злыдень.
– Нет. Сначала боялся. Он хотел, чтобы убийства прекратились...
– Но?
– Но многие – нет. Я хотел сказать, многие вас ищут. Пятьдесят тысяч – большие деньги.
– Думаю, вам лучше рассказать. С самого начала.
Лол ждал. Его длинное лицо сделалось пепельно-серым. Тело содрогнулось. Со стоном отчаяния он схватился за сердце и согнулся пополам. Когда он поднял голову, Злыдень уже исчез. Поглядев на ворота кладбища, Лол увидел, что к нему бежит дочь – спешит, насколько несут ее тушку толстые ноги.
* * *
В ту ночь нервы у Лола совсем расходились. Он не мог сосредоточиться ни на одной телепередаче и подскакивал от малейшего шума. Любые шорох и скрип бередили воображение, и все кровавые фантазии заканчивались одинаково.
Сначала он стоит на коленях и молит о пощаде.
К затылку приставлен пистолет.
