Машина тихо заурчала, и световое гало, венчавшее купол, постепенно угасло.
Через три минуты над иллюминатором зажглась красная лампочка. Тиксу открыл люк и пролез в лаз. Одежды сиракузянки лежали на кушетке. В горячем воздухе плавал нежный аромат. Оранжанин поднял накидку. Она была приятна на ощупь. Ее цвета, то яркие, то пастельные, играли под бликами света. Опечаленный отсутствием гостьи, Тиксу яростно вдыхал ее запах. Теперь их связывал лишь канал обоняния. Присев на корточки, он уткнулся головой в белый облеган и долго втягивал в себя тончайший запах тела, пота, перца и цветов, которым была пропитана ткань.
Он вылез из кабины, ощущая сожаление. Теперь ему вновь предстояло окунуться в проклятую атмосферу агентства и смиренно ждать визита ринса.
И это, несомненно, была самая мрачная и холодная перспектива во вселенной.
Первое утро, Солнце Рубин,
Первая звезда окутана в розовый свет.
Первая ночь, Белый Камень,
Первая луна, вся в серебряном наряде.
Второе утро, Солнце Сапфир,
Вторая звезда блестит синевой.
Вторая ночь, Бледная Ладонь,
Вторая луна смертью дарит.
Сиракуза, о Сиракуза,
Я плачу от твоей красоты.
Сиракуза, о Сиракуза,
Я, лишенный родины…
Сиракузский фольклор, период Нафлина
Второе солнце, Солнце Сапфир, покидало небесный свод в сполохах синих и фиолетовых цветов.
Зажглись световые шары и взлетели, словно букеты фейерверка над широкими авеню и узенькими улочками Венисии.
– Глядите, дядя! – вскричал Лист Вортлинг, молодой сеньор Маркината.
Регент Стри Вортлинг кивнул и ограничился улыбкой.
Маленькие горящие лампы всплыли над землей и закончили свой неспешный полет в кронах пальмин. Они наполнили белым светом листья и прозрачные плоды огромных деревьев, сразу превратившихся в гигантские, золотистые кружева, раздуваемые ночным бризом.
– Как прекрасно! – прошептал Лист, наклоняясь над резными перилами балкона.
Наслаждаясь удивительной свежестью вторых сумерек, главных сумерек планеты, сиракузяне растекались по прямолинейным проспектам Венисии. Большинство направлялось к центральной площади, огромной круговой эспланаде, в центре которой высился фонтан из розового опталия. Радужные струи воды вырывались из разверстых пастей зверей из символического бестиария крейцианцев: драгонов, гриффардов, дьяволов Коромо, черных змееподобий… Вокруг овального бассейна давали представления бродячие труппы – мимы, трубадуры, танцоры с танцами Средних веков, жонглеры-телепортеры, звуковые бойцы. Пятилетняя асма собрала артистов из всех миров Центра. Они соперничали в ловкости, в криках, в мимике, чтобы завлечь зевак, которым при виде их нередко доводилось забывать о своем высокомерном и пресыщенном равнодушии.
