— Ай, какая у меня хозяюшка, ай, какая умная, заботливая… Дай поцелую, красавица… Нет, не в губы, пичужка, они уже испробованы — грудку давай, правую потом левую.
Изобразив смущение, девчонка расстегнула халат.
После апробации аппетитных холмиков Ганс принялся за еду.
— Все, насытился, спасибо тебе, теленочек, — отодвинулся он от едва потревоженного стола. — Посидим на балконе, подышим свежим воздухом и — на боковую, да?
— Как скажешь, бычок, — рассмеялась школьница. — Давай подышим…
Ганс взял девицу на руки, вынес на балкончик, уселся в специально поставленное кресло. Тамара привычно устроилась на мужских коленях, снова занялась поисками эрогенных зон. Настроение улучшилось. Возбудит она Витеньку, побалуется с ним и — на тебе, дорогая ягодка, колечко с бриллиантиком.
Собков с интересом наблюдал редкую картину потешного секса. Сколько лет «папаше»? Не меньше пятидесяти. А «дочке» — пятнадцать-шестнадцать. Солидная разница. О страстной любви телки можно не говорить — смешно. А вот для партнера — последний «взлет». И в прямом и в переносном смысле.
Киллеру надоело любоваться влюбленнорй парочкой. Он вскинул карабин, по привычке приподнял верхнюю губу. Все, хватит заниматься онанизмом. Прощай, любовничек.
Хлопнул выстрел. Из пробитого горла кавказца на Тамару хлынула кровь. Она отшатнулась, свалилась с колен убитого, пронзительно закричала.
Дело сделано! Собков побежал к торцу дома. Сидящий за рулем Валера включил двигатель. Через несколько минут «фиат» мчался по Шелковскому шоссе…
Два дня Собков отдыхал. Валялся на неубранной постели, смотрел по телевидению примитивные детектиы. Любка не появлялась. Будто отправила любовника в отпуск. Пусть нагуляет аппетит, подготовится к очередному раунду любовной схватки.
На третий вечер она рано возватилась из офиса. Необычно серьезная. Солдатской походкой протопала по холлу, поднялась по лестнице и вошла в комнату любовника.
— Как дела, блин? Так… Чем занимался, что кушал?
Внешне — забота о любимом человеке, на самом деле — бутафория заботы.
— Балдел, — односложно ответил Александр. — А ты как?
— Переоденусь — расскажу.
Сейчас сбросит одежду, освободится от нижнего белья, накинет прозрачный халатик. И набросится на купленного мужика, будто оголодавший пес на брошенную кость.
Переодевшись, женщина вернулась в комнату любовника. Но не прыгнула к нему на колени любовника. Села в кресло.
— Помнишь, рассказывала тебе, так, о Викторе Ганошвили? Ну, унитазном, блин, предпринимателе, который оттягал у меня почти арендованную часть торгового зала продмага?
