– Может быть, прогуляемся немного? – спросила Франческа, когда закончился танец. – У меня кружится голова.
Макс кивнул, не говоря ни слова. Он боялся, что дрожащий голос выдаст обуревавшие его чувства.
На улице было совсем темно. Франческа мельком глянула на изящные часики, украшавшие ее левую руку. Было почти два часа ночи. Она подсознательно отметила, что еще ни разу не задерживалась так долго, даже с Алехандро, но переживать по этому поводу не стала.
Ночь казалась волшебной. Франческу пьянили носившиеся в воздухе ароматы. Романтика прекрасного Рима, о которой она неоднократно рассказывала разинувшим рот туристам, проникла наконец и в ее кровь.
Франческа с удивлением оглядывалась по сторонам. Ей чудилось, что знакомые до боли улицы изменились. Широкие магистрали пугали, а укромные уголки, наоборот, манили своей уединенностью. В городе носился опасный вирус, поражавший сердца и умы случайных прохожих, нарушавший размеренный ход их жизни, смущавший покой почтенных женщин и добропорядочных мужчин. Его в эту римскую летнюю ночь подхватила и Франческа. Ей хотелось смеяться и плакать, радоваться и огорчаться, петь и танцевать. Она как будто заново родилась.
Макс испытывал подобные же чувства. Мир цифр и денег отошел куда-то вдаль. Он не верил в то, что за океаном его ждала огромная фармацевтическая компания и многотысячная армия клерков была готова беспрекословно повиноваться ему. Он был Максом Стоуном, человеком без прошлого, зато с настоящим. И в этом настоящем самым главным человеком была черноглазая Франческа. Эвелина Дастин-Хэтченголд перестала существовать для него. Более того, сам Максимилиан Толлард Третий постепенно становился все призрачнее. Некто Макс Стоун громко заявлял о своем праве на жизнь.
Они снова бесцельно шли по улицам, изредка обмениваясь замечаниями. Ни он, ни она не чувствовали необходимости в словах. Все было ясно и так. То, что беспокоило их раньше, сейчас не имело никакого смысла. Они оба чувствовали, что пьянящая легкомысленная атмосфера города поразила их в самое сердце.
Руки их случайно соприкоснулись. Макс машинально сжал ладонь Франчески и больше не отпускал ее. Это прикосновение давало ему надежду на то, что она не исчезнет неожиданно из его жизни, не растворится в темноте, оставив в сердце горечь потери.
Франческа послушно следовала за ним. Когда горячая ладонь Макса обожгла ей руку, она чуть не вскрикнула. Ей было страшно оттого, что Максимилиан мог в любой момент отпустить ее пальцы. Но он этого не сделал, наоборот, твердо сжал ее ладонь. Франческа боялась поднять на него глаза. Ей казалось, что он прочитает в них покорность и безволие. Она старалась сохранить остатки самоуважения, но сил на борьбу с собственными желаниями у нее почти не осталось.
