Борман взялся за ручку управления ориентацией справа от своего кресла и выпустил реактивную струю из стабилизаторов, расположенных вокруг корабля. Корабль пришел в движение, медленно поворачиваясь против часовой стрелки. Первые 90 градусов поворота столкнули невесомых астронавтов в кучу с Борманом внизу, Лоувеллом в середине и Андерсом наверху. Следующие 90 градусов перевернули их наоборот, так что теперь Луна, которая была снизу, теперь стала сверху. Борман первым увидел ее поворачивающуюся бледно серую, гипсовую поверхность в свой левый иллюминатор, и его глаза расширились. Следующим подошла очередь Лоувелла, когда Луна стала видна в его центральный иллюминатор, и, наконец – Андерса. У обоих астронавтов был такой же изумленный взгляд, как и у командира.
– Великолепно, – прошептал кто-то. Это мог быть и Борман, и Лоувелл и Андерс.
– Изумительно, – ответил кто-то.
Под ними скользила изрезанная и изломанная панорама, которую уже видели автоматические зонды, но человеческие глаза – никогда. Во все стороны раскинулось бесконечное, восхитительно-уродливое пространство сотен, нет – тысяч, нет – десятков тысяч кратеров, впадин и выемок, которым было сотни, нет – тысячи, нет – миллионы тысяч лет. Там были кратеры за кратерами, кратеры на кратерах и кратеры, уничтожившие другие кратеры. Были кратеры размером с футбольное поле, кратеры размером с большой остров, кратеры размером с небольшое государство.
Многие древние впадины были занесены в каталоги и получили имена, присвоенные им астрономами, впервые анализировавшими снимки, полученные с автоматических зондов. И после месяцев тщательного изучения, они стали хорошо знакомы астронавтам, как очертания земных объектов. Тут были кратеры Дедала и Икара, Королева и Гагарина, Пастера, Эйнштейна и Циолковского. Повсюду были разбросаны десятки других кратеров, никогда прежде не виденных ни человеком, ни автоматическим зондом. Очарованные астронавты не могли вместить все это в себя, их лица застыли напротив пяти узких иллюминаторов, и в этот момент они забыли о полетном плане экспедиции и о сотнях людей в Хьюстоне, ожидающих услышать их голоса.
Из-за перемещающегося горизонта появилось что-то тонкое. Оно было нежно-белое, нежно-голубое, нежно-коричневое, и оно, казалось, вырастало прямо из-под скучной местности. Трое астронавтов, конечно, знали, что они наблюдают, но Борман все равно назвал это.
– Восход Земли, – тихо произнес командир.
