– И какой же должна быть эта сумма? – спросила я, мысленно представив себе просто немыслимую – 500 долларов. Леонид Михайлович спокойно ответил:
– Я готов удвоить сумму гонорара, который заплатил за подлинник. Думаю 10 тысяч долларов в состоянии вдохновить хоть и входящего в моду, но все же молодого художника.
Честно говоря, в тот момент на некоторое время я потеряла дар речи. Понимала, что Микис дорого продает работы, но что суммы исчисляются тысячами долларов, и подумать не могла. Это было начало 90-х годов. Тогда у многих зарплата была 10–15 долларов, а за десять тысяч, если очень постараться, можно было квартиру купить. К тому же знала, что максимальный заработок Вики при посредстве Микиса максимально составлял долларов 50 за работу, но, чаще всего – намного меньше.
Немного придя в себя, я пообещала передать наш разговор Самсонову, как только он приедет. Сама же, едва закрыв за дорогим гостем дверь, кинулась звонить Вике.
Я еще по наивности всем хотела сделать хорошо: уговорить Вику сделать копию, рассказав какой потрясающий гонорар он получит, сделать сюрприз Мике к его приезду, чтобы копия уже была, и он смог хорошо выглядеть перед своим клиентом. Я до конца еще не понимала всей двусмысленности и странности ситуации.
Вика страшно обрадовался моему рассказу, решив, что Самсонов просто не успел расплатиться с ним за оригинал, а тут еще и копию заказали. С такими деньгами сразу можно решить массу бытовых проблем, которые совсем заели его, и с головой уйти в работу, ведь у него столько планов, так много надо сделать. Всю оставшуюся неделю Вика круглыми сутками выписывал копию, которая на этот раз получилась не хуже оригинала, а в чем-то даже и лучше, поскольку в ней был какой-то огонек задора. Она была, несомненно, грустной, но это была грусть, которую надо пережить, чтобы понять всю полноту радости.
Вернулся Самсонов, и эйфория, в которой мы пребывали всю неделю, разлетелась в дребезги. Это был наш первый скандал. Мика орал, швырял все, что попадалось под руку, возмущался, какое я имела право разговаривать с его клиентом, постоянно выкрикивая фразу, которая рефреном шла через весь монолог:
– Да кто ты такая?
Видимо, наконец ему представился удобный случай, объяснить мне, кто я такая есть на самом деле, и он, не стесняясь в выражениях, сообщил все, что у него наболело. Оказывается, я неудачница, и друзья мои неудачники, которые паразитируют на нем, завидуют и не могут ничего сами сделать, чтобы вести достойный образ жизни. Что он связался с помойкой и благодаря этому сам оказался на помойке. Как я вообще посмела разговаривать с таким человеком, как Леонид Михайлович? Ведь я двух слов не могу связать. О третьем никто и не говорит. Единственное, что хорошо у меня получается, только постричь его (Мику). Даже то, что я создала ему узнаваемый имидж, обернулось против меня.
