– Не пора ли вернуться в семейку? – сказал Адька.
– Нет, – сказал Колумбыч и положил молоток. – У вас все впереди, а у меня все в мемуарах. Уж лучше я буду здесь. Ты считаешь – мне одному две бочки вина надо? Для вас, дурачков, покупал.
– Ребята говорят, чтоб ты ехал, – сказал Адька.
– Подумаешь, – усмехнулся Колумбыч и взял молоток. – Я еще в Краснодаре по твоей физиономии прочел все, что ребята говорят.
– И что решил?
– Отстань ты от меня, – сказал Колумбыч. – Я уже старый. Я уже в Азовском море замерзаю, меня кровь не греет.
– Надо, Колумбыч, – серьезно сказал Адька. – Ведь тебя не ради прекрасных глаз просят приехать.
– А я всю жизнь жил со словом «надо». Всю жизнь под военной дисциплиной. Ты спать хочешь, а тут тревога. И наплевать, что она учебная, – вскакивай, как ошалелый, и начинай орать на других, кто быстро вскакивать не умеет. У вас тоже так, тоже дисциплина. Устал я от тревог, пойми меня. Я с курицами разговаривать хочу.
– Уеду я от тебя, – сказал Адька. – Частник ты, собственник махровый. Ты и в лейтенанты из-за этого не пошел, хотел старшиной быть, барахлом заведовать.
– Я тебя завтра виноград заставлю обрезать, – сказал Колумбыч. – Тебе бездельничать для головы вредно.
– В пустыне Гоби дует ужасный ветер хамсин, – усмехнулся Адька. – Неужели ты все забыл, Колумбыч?
– Отстань ты от меня, – повторил Колумбыч. – Везде дуют свои хамсины, и здесь тоже. Ты тут еще ничего посмотреть не успел, а уже готов Азовское море заплевать. Если ты о земле ничего не знаешь, как можно ее презирать?
Колумбыч и впрямь заставил Адьку работать в винограднике. На адовой жаре Адька ходил меж шпалер и щелкал ножницами, обрезая отбившиеся в сторону бесплодные побеги.
Работа была нудной. Пропитанный зноем и зеленью воздух стоял между шпалер недвижимо, дурацкие ножницы быстро намозолили руку, а главное, трудно было понять, какая ветка нужна, а какая нет. Вдобавок с трех сторон из-за трех заборов приплелись соседи, все, как один, пенсионеры, и с высоты своего опыта начали поучать, разъяснять и рассказывать. Потом два соседа ушли и остался только один, его дом примыкал к Колумбычеву. Седой старикан, капитан дальнего плавания. Восьмой десяток сильно его сгорбил, но в нем еще держалась какая-то морская мальчишеская хватка, и Адьке это нравилось.
Капитан посмотрел на Адькины брюки с заклепками и сказал:
– Раньше мы такие всегда в Сингапуре покупали. Так и звали: «сингапурские штаны». Приходим в Сингапур – и вся команда на берег за штанами. Крепкая вещь.
