Когда харя собралась боднуть нас в третий раз, Витька высунул голову и что есть мочи харкнул в открытое окошко «газели». Комок величиной в теннисный мячик влетел в кабину, послышался вопль и нецензурная брань, заглушающая рев моторов.
Показался Крестовский мост, пора было сворачивать. Витька сбавил скорость. «Газель» шла следом. Прямо перед поворотом Витька резко повернул, и наш «комби» точно вписался в уходящую вбок эстакаду. Сзади раздался скрежет. Харя не справилась с маневром, и «газель» застряла, зацепившись за ограждения.
– Терпенью машины бывает предел, и время его истекло, – подытожил Витька.
У ворот кладбища мы остановились, тяжело дыша и счастливо улыбаясь.
– Круто, – сказал Витька.
– Ага, – согласился я и повернулся назад за урной.
На сиденье урны не оказалось. Я посмотрел ниже. На коврике, среди наваленных инструментов и всякого автомобильного хлама, лежали две половинки сосуда под гжель, раскрывшиеся, словно переспелый плод. Из зазора между половинками густо рассыпалась пыль, похожая на белужью икру.
«… твою мать!» – подумал я.
– Не ругайся при мертвых... – сказал Витька, и я понял, что подумал вслух.
– Че делать-то? – спросил я, разглядывая гаечные ключи и промасленные тряпки, посыпанные белужьей икрой.
– Вазу скотчем замотаем, а порошок веничком сметем, у меня в багажнике есть, – ответил Витька по-деловому.
Мы взялись за дело. Я счищал веником прах с инструментов в коврик, а Витька обматывал вазу скотчем. Очистив все инструменты и сложив их на газетку, я аккуратно вынул резиновый коврик, наполненный прахом, из машины и с помощью воронки для бензина ссыпал все в склеенную вазу. Под конец в сером ручейке праха мелькнул клок собачьей шерсти и окурок. Вытряхивать прах обратно и перебирать уже не хотелось.
– У тебя что, собака есть? – спросил я Витьку.
– Булька была, умерла летом. Мама ее постоянно в машине расчесывала, дома она не давалась, а в машине – пожалуйста... от страха, наверное.
– Да уж… а окурок… бабушка табачный дым на дух не переносила, деда всю жизнь пилила за папиросы. И собак… И вот пожалуйста, теперь будет лежать вперемешку с бычком и шерстью твоей Бульки...
– Забей, – посоветовал Витька.
Я постучал ногой по тыльной стороне коврика, чтобы вытряхнуть остатки праха.
– Если все тело бабушки изначально было в этой вазе, то, интересно, каких частей теперь не хватает? – спросил я Витьку.
– Думаешь, здесь была вся бабушка?
– А как же… – неуверенно сказал я.
