Несколько минут длилось молчание. Все были под впечатлением рассказа.
– И решился, подумаешь, человек! – в раздумье, подавив вздох, проговорил, наконец, белобрысый матросик. – Не сустерпел, значит!
– Ддда… Видно, невмоготу было, ежели решился! – заметил кто-то.
– Поляки сбили! – промолвил Якушка.
– Поляки?
– Тут есть их! – сказал Якушка и прибавил: – скоро, братцы, и бухта! Вот только в проливчик войдем.
Все стали смотреть вперед. Клипер, плавно рассекая воду, быстро подходил к так называемым Золотым Воротам, соединяющим океан с заливом.
Толпа раздвинулась, пропуская боцмана Щукина. Он подошел к кадке, протянул руку к Якушке за трубкой и, сделав две затяжки, спросил:
– Ты это про что, Якушка?
– Да про Максимку Прокудиновского… Помните, Матвей Нилыч…
– Как не помнить? Еще твой приятель был! – усмехнулся боцман.
– А что ж?.. Максимка парень был тихий… Ничего себе…
Боцман помолчал и, передавая трубку Якушке, проговорил:
– Тихой? Жалко, тихого тогда не поймали! Прокудинов по-настоящему бы разделал шкуру твоему Максимке… Тогда еще нонешних вольностев не было… Всыпали бы штук ста три линьков – закаялся бы бегать… А то ишь ты… выдумал!
И Якушка, и другие матросы молчали, но на многих лицах появились улыбки, не свидетельствовавшие о доверии к мнению боцмана насчет спасительности «разделывания» шкуры. Щукин отлично это знал и раздражительно прибавил, махнув головой по направлению к берегу:
– Поди, сдох у этих анафем?.. Тоже… барин какой… бегать!
Опять все молчали. Только чей-то льстивый голос раздался из толпы:
– Это вы верно, Матвей Нилыч… Это вы правильно… ей-богу…
Старый боцман повел презрительным взглядом на выдвинувшегося Трошкина, известного лодыря и подлипалу, имевшего репутацию скверного матроса, и, видимо, нарочно не обращая ни малейшего внимания на его слова, напустил на себя строгий вид и завел речь с подошедшим покурить фельдшером.
– Известно… пропасть должон человек! – лебезил Трошкин, желая подслужиться боцману и обратить на себя внимание. – Ты рассуди сам, Якушка! Что он будет здесь делать? И опять же совесть… это как?.. Потому, ежели человек нарушил присягу и убежал от своего господина…
– Ну… ты… ври больше, шканечная мельница! Нешто Максимка присягал? – крикнул на Трошкина Якушкин.
И Трошкин тотчас же умолк.
– Бога, я говорю, забыл человек и пропал, как нечистый пес. И поделом! Не бе-гай… Живи, где показано. Терпи… Помни, что сказано в Писании: блаженни страждущие… Вот что! – проговорил снова назидательным тоном плотник, грамотей, любивший читать священные книги, и вышел из толпы.
